таких вещах. Если им необходимо было удалиться в уборную, они шли молча и сдержанно. Как же ей быть?
– Мы сегодня доберемся к тебе домой? – Голос громким эхом отразился в деревьях.
– Нет, – сказал он, и надежды на привал рухнули. Земля по-прежнему плыла под копытами коня, и каждое покачивание вызывало у Мейрионы сильные позывы, – казалось, она вот-вот лопнет.
– Когда мы остановимся? Монтгомери сердито нахмурил брови:
– Если ты хочешь узнать, когда можно будет попытаться сбежать, оставь даже мысль об этом.
О Боже, он неправильно истолковал ее вопрос. Пресвятая Дева Мария! А вдруг она не сможет больше терпеть? Какой стыд! Мысль была настолько ужасающа, что нельзя было даже предположить подобного.
О Боже, Боже!
– Мне… мне нужно… – Она запнулась, так как не могла заставить себя произнести эти слова. То, что ей было нужно, слишком низменно, слишком вульгарно.
– Что? – Раздражение делало его лаконичным. – Громче, леди, я вас не слышу.
– Мне нужно, то есть я должна… Его раздражение утихло.
– Тпру, Мститель.
Лошадь остановилась, и Годрик, соскочив с коня, снял ее с седла.
Благодарение святым угодникам!
– Наконец-то, – прошептала Мейриона, испытывая благодарность за то, что он избавил ее от унизительной просьбы.
Озорная улыбка появилась в уголках его губ.
– Я развяжу тебе запястья, если ты вновь назовешь меня «милорд».
Его тихий голос, почти шепот, был глубоким и обольстительным.
– Нет.
Он бросил взгляд на деревья, потом вновь посмотрел на нее.
Она же ничего не сможет, если запястья у нее будут связаны.
В загадочной глубине его темных синих глаз озорно танцевали мерцающие огоньки, и ей пришла в голову мысль, что он получает удовольствие, наблюдая, как она борется со своей гордостью. Гадкий, злой человек.
А что, если он не позволит ей облегчиться? Или… – она чуть не задохнулась, – что, если он собирается ей помогать?
– Я позволю тебе уединиться, если ты произнесешь это слово. – Его голос быль столь же чарующим, как луч солнечного света зимой.
Она покачала головой:
– Я не могу.
Назвать его милордом было равносильно предательству своей семьи. Возможно, нужда когда-нибудь ослабнет…
– Как хочешь.
Пожав плечами, Монтгомери схватил Мейриону за талию и вознамерился вновь усадить в седло.
О Боже! Она опозорит себя, если он опять взгромоздит ее на эту лошадь, так и не позволив уединиться.
– Прошу вас, пожалуйста, – захныкала она. Годрик остановился, выжидающе глядя на нее. На его губах появилась улыбка, он играл с ней как кошка с мышью.
Мейриона подняла голову. Он не имеет права смеяться над ней!
Внезапно она почувствовала острую боль между ногами. О Боже!
Опустив взгляд, чтобы не смотреть в его притягательные, сияющие полуночной синевой глаза, она рассматривала землю и пыталась думать о камнях, ветках и листьях. О чем угодно, кроме воды.
Годрик поднял ее подбородок:
– Посмотри на меня.
Мейриона бросила на него гневный взгляд.
– Милорд, – выпалила она, злясь на свое взбунтовавшееся тело. – Я вас ненавижу.
Глава 7
Ожидая Мейриону, Годрик не спеша поглаживал шею жеребца. Он просто вынужден был позволить ей уединиться, взяв с нее честное слово, что она не попытается сбежать.
Мейриона достаточно разумна и вряд ли попытается убежать здесь. В этих местах множество бродяг – женщина, да к тому же в одном нижнем белье, может стать их добычей.
Оглянувшись, он увидел только листья кустарника.
Прошла минута. Еще одна.
