Когда она уселась на единственное имеющееся в комнате массивное кресло, оно словно поглотило ее. Волосы женщины цвета белого золота резко контрастировали с темными подушками кресла, и вдруг на мгновение Мейриона представила, как огромные черные сапоги Годрика утопают в овечьих шкурах, лежащих под креслом.
Дама смотрела на Мейриону с недоумением и любопытством, казалось, что ее преследует какая-то мучительная мысль, которую она никак не может выразить. Мейрионе даже стало ее немного жаль.
– Неужели Годрик в самом деле думает, что я буду здесь спать? – наконец прервала она неловкое молчание.
На лице женщины появилось выражение обиды и возмущения.
– Разве ты еще не поняла, что Годрик всегда делает то, что хочет?
Мейриона с удивлением посмотрела на женщину:
– Скажите, кто вы?
– Я? – Ее собеседница помолчала, словно собиралась сделать некое важное заявление. – Я «злая мачеха».
Мейриона нахмурилась. Женщина, на ее взгляд, выглядела очень молодо.
– Вы – мачеха Годрика?
Дама кивнула, и белокурые волосы сверкнули на фоне темных подушек кресла.
– Но вы с ним одного возраста. – Мейриона вопросительно взглянула на женщину, мучительно пытаясь понять, в каком же родстве они на самом деле находятся.
– Я на шесть лет старше. – Дама улыбнулась широкой сверкающей улыбкой, и тут же ее лицо стало потрясающе красивым. – Женщины в нашей семье всегда выглядят молодо.
– И вы были замужем за отцом Годрика?
– Да, меня выдали замуж за ныне покойного лорда Монтгомери, когда мне было пятнадцать. У меня родился сын, и мы мирно прожили несколько счастливых лет. А затем Годрик разрушил все это.
– Продолжайте. – Мейрионе хотелось узнать побольше о своем похитителе.
Неожиданно дама крепко вцепилась в ручки кресла.
– Мой супруг, благослови его Боже, знал, что умирает, и считал, что с помощью этого непокорного, драчливого мальчишки он сможет заслужить прощение за свои прошлые грехи.
– Что вы имеете в виду? – Мейриона прислонилась к двери.
– Муж хотел оставить мальчишке свой титул, ведь Годрик – внебрачный сын, бастард, отродье сельской шлюхи.
– Его мать не была шлюхой. – Мейриона сложила руки на груди, не понимая, почему у нее возникло желание защитить этого несносного человека.
Дама презрительно фыркнула:
– Если хочешь знать мое мнение, любая женщина, зачавшая ребенка вне брака, самая настоящая шлюха.
– Лучше бы вам не говорить таких вещей при Годрике, – предупредила Мейриона.
– Клянусь, бастард был бы узаконен, если бы мой отец не воспротивился этому. Годрику было двенадцать, когда он появился в нашем доме, и с момента своего прибытия этот сорванец вел себя так, словно это он, а не Джеймс должен быть лордом замка Монтгомери.
– Неужели человек внизу ваш сын? – Мейриона вздрогнула.
– Да, он и есть истинный лорд Монтгомери.
А ведет себя, как деревенский пропойца, а не как лорд, подумала Мейриона.
Лицо женщины сделалось печальным.
– Но мой сын нездоров.
Она выглядела такой печальной, что раздражение в душе Мейрионы уступило место жалости.
– Возможно, вашему сыну нужна опека? Две огромные слезы скатились по щекам дамы.
– Давай не будем больше говорить об этом. Мейриона потерла ладони, пытаясь согреть их. Этот разговор все больше вызывал у нее чувство неловкости.
– Как ваше имя? – спросила она. Грустно подперев голову рукой, женщина печально ответила:
– Раньше меня звали леди Сильвия Вон, графиня Монтгомери, но теперь я никто. – В голосе Сильвии прозвучала такая тоска, что Мейрионе захотелось хоть чем-то помочь ей.
– Да разве можно говорить про себя такое?
– С прибытием Годрика мой муж совершенно перестал обращать внимание и на меня, и на Джеймса; он проводил долгие часы, обучая своего сына-ублюдка, и часто заявлял: «Мальчишка – прирожденный воин». – Сильвия вздохнула: – Думаю, это действительно так. Годрик – самый грозный рыцарь в армии короля.
– Вашего мужа больше нет. Разве теперь вы не можете удалить пасынка?
Губы Сильвии судорожно сжались.
