конечности скелета, заслоняли парадную дверь. Дверь была заперта на висячий замок, но, когда Чан Пин достал из кармана ключ и открыл ее, Диана не слишком удивилась. То, что у него с собой оказалось средство доступа в это мрачное место, теперь воспринималось ею, как найденный недостающий фрагмент рисунка.
Внутри квадратного павильона не было ничего, кроме кучи мусора, небрежно заметенного в угол, да углей в камине. Повсюду стоял запах сырости и гниения. Диана обратила внимание на белую плесень, расползавшуюся по подоконникам. Дерево подоконника стало словно резиновое: когда Диана дотронулась до него, ее пальцы погрузились во что-то вязкое, словно древесина превратилась в замазку.
Чан Пин поворошил угли.
– Здесь кто-то был.
– Кто?
Но он лишь опустился на пол с глубоким вздохом. Диана сняла с плеч рюкзак, бросила его на пол и, подойдя, встала над ним.
– Отлично. Наступило время дать пояснения.
Но, вместо того чтобы начать рассказ, он поднял голову и улыбнулся ей.
– Сначала я хочу сказать тебе кое-что.
– Что?
– До прошлой ночи я просто думал о тебе, как о хорошей девушке. Слишком хорошей для меня, даже недосягаемой. Ты красива, добра… И ты, как и я, страдала: аборт… Но после того как я увидел, что ты вчера сделала… – Он покачал головой, словно человек, не доверяющий собственным ощущениям. – Я больше не могу носить это в себе. Прости, но я влюбился в тебя.
Глава 20
Плотный туман, обычный для раннего утра, окутал Шек-О. Машина Саймона с ревом подкатила к дому Хонимена как раз в тот самый момент, когда автомобиль Уоррена, уже выруливал на улицу с подъездной дорожки к дому.
– Оставайся здесь, Цю, – бросил Саймон. – Я не хочу, чтобы ты оказался замешан в этом.
Вместе с Мэтом, следовавшим за ним по пятам, он перебежал улицу навстречу «кадиллаку» и скользнул на заднее сиденье к Уоррену.
– Диана все еще в Китае. Она в большой опасности. Нам намекнули на это. За ней охотится Центральное управление разведки, как ты и говорил.
Уоррен сорвал очки с переносицы.
– О Господи Иисусе!
– Мне нужна твоя помощь.
– Моя? Но я ведь как раз еду в порт. Лихтеры, ты помнишь? Меньше чем через два дня мы должны быть в Лючжоу.
– Ты будешь как раз в том районе, где она находится. Где-то на полпути отсюда до Гуйяна. Поищи ее, высматривай там, спрашивай людей. Черт возьми, в этой части света английская девушка бросается в глаза, как фурункул на большом пальце.
– Хорошо-хорошо! Ты только успокойся.
– У тебя будет с собой рация? Достаточно мощная, чтобы связаться с Гонконгом?
– Конечно. Это входит в условия сделки с КНР: постоянный контакт с транспортами. Но, Саймон, послушай: вряд ли стоит надеяться на успех. В списке лиц, с которыми я буду встречаться, есть кто угодно – от мэра до городской скандалистки. Но если я начну сбиваться с курса и вынюхивать что-то, это тут же заметят. И они что-нибудь да предпримут по этому поводу.
– Я знаю, но… она моя единственная дочь. Я… – Саймон не мог говорить дальше. Он резко отвернулся и уставился в окно на белую стену тумана.
Уоррен дружески положил руку ему на плечо.
– Я понимаю. Все, что я смогу сделать, я сделаю.
– Я хочу отправиться с тобой. – Мэт положил руку на спинку переднего сиденья и пристально смотрел на Уоррена. – Идет?
– Но, Мэт, бумаги… чтобы получить визы, нужно время, ты же знаешь этих китайских бюрократов…
– Ты сегодня большой человек. Они тебя любят. Почему? Потому что сейчас, когда Китай идет на конфронтацию со всем миром, ты едешь к ним, прямо к ним домой, с улыбкой на лице и протягиваешь им отличный новый контракт. И, если ты скажешь им, что хочешь взять меня с собой…
– Нам надо переговорить, – резко сказал Саймон. В его голосе слышались усталость и одновременно укор. – Пойдем выйдем из машины… пожалуйста.
Отец и сын вышли из машины. Уоррен смотрел на них, остановившихся у самой границы туманной пелены.
– Не делай этого, – начал Саймон. – Я прошу тебя. Я не приказываю.
– Я должен что-то сделать. Я не могу просто…
– План «Свиток благоволения» вот-вот осуществится. Это значит, что «Дьюкэнон Юнг» перебазируется на Тайвань. И твои тайваньские связи для нас очень важны.
– Но…
– Ты нужен мне, неужели ты это не понимаешь?
– У тебя целая куча других сотрудников.
– И сколько из них приходится мне сыновьями?
Мэт не ответил. Саймон опустил глаза и долго смотрел себе под ноги, прежде чем продолжить:
– Трудно вести такой разговор.
– Да.
– Уже довольно много времени.
– Может быть.
– Мэт… – последовала пауза. – Мэт, пожалуйста…
Мэт посмотрел в глаза отцу, увидел боль, притаившуюся там, и его собственная решимость куда-то испарилась.
– Просить Уоррена заняться этим – это попытка понадеяться наудачу. Он мало что сможет сделать.
– Нам некого больше попросить об этом. И, если ты отправишься с ним, ты рискуешь не вернуться. Терять обоих детей…
Мэт шумно выдохнул, и Саймон понял, что победил. Эта победа была настолько безрадостной, насколько вообще может быть безрадостной победа.
– Пойдем, – тихо сказал он, обхватив сына рукой за плечи. – У нас чертова куча работы.
Когда они вернулись в «кадиллак», Уоррен взглянул на часы.
– Мне в самом деле пора, – озабоченно сказал он.
– Я не еду, – сообщил Мэт. – Но все равно, спасибо, что подождал.
– Я рад. Я прослежу за тем, чтобы эти парни на базе поддерживали с вами связь и сообщали обо всем.
Они поблагодарили его и вышли из машины. Туман рассеивался; бледное солнце лимонно-желтого цвета уже давало о себе знать. Цю не спал.
– Как все прошло? – устало поинтересовался он, когда Саймон уселся на заднее сиденье рядом с ним.
– Он может немногое, но он обещал попытаться. Мэт, поехали, ты поведешь машину.
– Куда теперь?
– В офис. Сегодня должно… я боюсь этого. Цяньвэй, я хочу, чтобы ты вернулся и встретился со своим контрагентом так, словно ничего не произошло. Но, начиная с сегодняшнего дня, ты будешь рассказывать
