Она кивнула, а когда он исчез за бортом, она даже помахала ему рукой, но он этого уже не увидел. Может быть, он понравился ей. Может быть, он внес какое-то оживление, остроту в ту пустоту, которая находится между двумя рубежами – детством и старостью.
Цю старался все время держать голову над водой. Он знал, что гавань заражена бациллами тифа и всеми прочими бактериологическими ужасами, что поверхностный слой состоит не из воды, а из нефти, которая убивает человека, случайно глотнувшего ее, и слепит при попадании в глаза.
Джонка была большая и подвергалась переделке для того, чтобы соответствовать западным стандартам по части комфорта. Должно быть, каюта Камнора находилась на корме. Глубокие резные окна нависали над морем, одно находилось на корме и по одному на каждом борту, но сейчас оба они были закрыты ставнями и темны.
Никто не окликнул Цю. Вспышки выстрелов не прорезали темноту. Он ухватился за большой поворотный руль из твердого дерева и, подтянувшись, выбрался из воды. Едва он успел сделать это, как низко заурчали моторы. Как раз вовремя…
Цю пошарил в поисках троса или трапа, по которому он мог бы забраться на борт. Ничего.
Якорь.
Он осторожно отпустил свой насест, стараясь не шуметь, опускаясь в воду, и поплыл к якорной цепи. Заползти наверх, подобно ленивцу, было самой трудной физической работой, которую он когда-либо выполнял. Наконец он ткнулся головой в деревянный корпус.
Цю разжал лодыжки, которыми тоже держался за цепь, и на последнем издыхании сумел поменять положение – теперь он оказался лицом к борту судна. Правой рукой, которая была сильнее левой, он попытался ухватиться за край якорного клюза, промахнулся, неловко качнулся, едва не сорвавшись… Он начал отталкиваться от корпуса и раскачиваться, превратившись в живой маятник. Раз… два… три…
На счет три он рванулся вверх. Его руки уцепились за край клюза, но сорвались, он уже начал падать… тут его ноги уперлись в ряд реберного усиления, шедший по всей длине судна, и он удержался.
На мгновение.
Пока Цю решал, что же ему делать, он услышал раздавшиеся вверху голоса и распластался по обшивке. В основном раздавался ровный тихий голос Камнора. Цю легко мог проследить передвижение владельца «Свалоу» по оси судна от носа до сужения корпуса, где находилась лестница, шедшая в его апартаменты.
Где-то у другого борта, недалеко от головы Цю, заработал еще один двигатель. Инстинкт подсказал ему, что это привод лебедки якорной цепи.
Он оставил клюз и сместился в сторону. Его ноги встали на одну узкую планку, а руки вцепились в другую. Так как планки предохранялись от гниения старомодным способом – с помощью даммаровой смолы – они были скользкими. Ему следовало поторопиться!
Якорь подняли, и «Свалоу» лег на курс, направившись на юг к западным фарватерам, идущим к бухте Виктория. Цю установил ступни на планке, развернув их на пингвиний манер, и начал подниматься по импровизированной лестнице из планок.
В ту же секунду, как его глаза оказались над планширем, он мгновенно пригнулся, скрывшись из поля зрения тех, кто мог находиться на палубе. Но даже мгновенного взгляда ему хватило, чтобы понять, что основная команда находится на вантах, занятая управлением парусами. Единственный включенный прожектор был установлен на мостике, находившемся почти на носу.
Он подождал некоторое время, прежде чем рискнул выглянуть еще раз. На этот раз паруса были уже поставлены, и палуба опустела. Цю перебрался через борт и спрятался, согнувшись в тени между кормовой надстройкой и планширем, через который он только что перебрался, используя в качестве дополнительного прикрытия якорную лебедку.
«Свалоу» стал поворачивать вправо, держа курс на банку Келетта. В отличие от защищенной главной якорной стоянки здесь уже было волнение, и килевая качка начала побалтывать судно, оно поскрипывало тимберсами, а соленый морской бриз дул ему в лоб.
Не считая зеленого и красного ходовых огней и прожектора на носовом мостике, судно было погружено в темноту. Цю, спотыкаясь, пробирался вперед, пока не поравнялся с навесом над трапом, ведущим в помещения. На навесе что-то было. Он осторожно пощупал пальцами – ялик, удерживаемый на месте упругими тросами.
Прижимаясь спиной к стенке, он обогнул угол. Палуба открылась перед ним, как подмостки театра, в котором потушен свет. Он пробирался вдоль навеса, пока не смог идти дальше без риска быть замеченным кем-нибудь снизу, если там кто-то стоял на страже. Хотя он уже влез в это дело и не мог отступить, он все еще боялся каждого следующего шага.
Он должен посмотреть.
Цю высунул голову за угол двери, ведшей на трап, и тут же отдернул ее со скоростью рыбы, потом закрыл глаза, ожидая, пока увиденное им вернется на сетчатку его глаза.
Дюжина ступеней, освещенных двумя светильниками на стенах. Ковер. Внизу дверь. Дверь какая-то странная, с ней что-то не так. Людей нет.
Цю открыл глаза. Ковер заглушит звуки его шагов. Но он знал, что мокрая одежда может наделать больше шума, чем мокрая кожа, поэтому он разделся до трусов, засунув рубашку и майку внутрь брючин, и выбросил узел за борт.
Он вернулся к трапу, слегка вздрагивая, и протянул руку, чтобы ухватиться за навес. «Свалоу» нырнул в яму между волн, и Цю покатился по палубе. Он проклял все на свете и бросился к лебедочному шпилю, чтобы ухватиться за него.
Через несколько секунд он понял, что эта волна спасла его: когда он уже приготовился двинуться вперед, внизу раздались голоса и хлопанье двери. Но за эти жизненно важные секунды он успел бы уже спуститься по трапу и оказаться перед тем, кто только что открыл и закрыл дверь.
Цю осмотрелся в поисках места для укрытия. Но тут он услышал звук, похожий на звук захлопнувшейся двери, только он был другим, приглушенным. Может быть, шкаф?..
Он переместился обратно к краю навеса и осмелился бросить быстрый взгляд на трап. Кто-то стоял на нижних ступенях, вполоборота к нему, глядя на связку ключей, которую держал в руках. Китаец в костюме- двойке. Не Камнор. Леон.
Что делает личный помощник Камнора с этими ключами?
Шаги по трапу. Поднимаются вверх. Все ближе и ближе.
Может ли Леон сообщить ему что-то полезное? Цю задумался над этим вопросом, а жизнь Леона тем временем повисла на волоске, точь-в-точь как связка ключей, позвякивавших в его руках несколько секунд назад.
Нет.
Леон поднялся по трапу и направился к мостику, не оглянувшись по сторонам. Цю оттолкнулся от стены, метнувшись вперед, как камень, выброшенный катапультой, – левой рукой зажать рот, не забыв прихватить еще и ноздри, правой ухватиться за подбородок, назад, назад… повернуть.
Цю перекатил труп в тень планширя и принялся за работу. Ключи оказались в правом кармане брюк. Цю зажал их в зубах и перебросил тело за борт. Только после этого он направился к трапу.
Он спустился по нему до кормовой палубы, и оказался на квадрате три на три метра, покрытом ковром и ограниченном дверью, ступенями трапа и, с двух сторон, встроенными стенными шкафами. Цю попытался открыть один из них, повернув ручку. Заперто.
Нижняя половина двери в каюту была из красного дерева, верхняя панель из фаустированного стекла с узором «иней». Узор был таким толстым и плотным, что через него не просматривалось даже передвижение теней в каюте, способное выдать местонахождение тех, кто там присутствовал. Цю видел только, что в помещении с другой стороны двери горит свет, но не более того.
Он не мог видеть их. А могли ли они видеть его?
Цю опустился на колени, вне возможного поля зрения тех, кто находился внутри, и прильнул ухом к деревянной филенке двери. Он услышал голоса, становившиеся то громче, то тише. Говорили двое, оба мужчины. Камнор и Саймон. Иногда в разговор вклинивался третий голос, но Цю он был незнаком.
Когда он встал и выпрямился, то был весь в поту. Он не знал, где находились говорившие, не
