На лице Цю не дрогнул ни один мускул.
– Ничего, ты иди, – тихо сказал он.
Он подождал, пока Саймон не скроется, уходя вверх по трапу, и повернулся к Камнору.
– Чего ты хочешь? – выражение лица Камнора изменилось, стало хитрым вместо враждебного.
– Мне нужен мой сын. Это всегда было моей целью. Единственной.
– Очень хорошо.
– Ты можешь помочь в этом?
– Конечно. Способ всегда найдется.
– Может быть, ты можешь вывезти его оттуда?
– Это вполне осуществимо.
– Или, по крайней мере, устроить мне встречу с ним?
– Не вижу никаких проблем.
Наступило долгое молчание. Потом Цю расхохотался.
– Ты находишь меня забавным? – В глазах Камнора сверкнула ненависть.
– Я нахожу тебя… достойным презрения. Ты готов сказать все, что угодно, лишь бы это остановило меня. – Цю покачал головой. – Я знаю, что никогда больше не увижу своего сына. Если бы ты был честен… если бы ты попытался быть реалистом, то, возможно, мы и пришли бы к соглашению. А так ты просто играешь со мной. Моими чувствами. Моей… любовью. – Он еще раз качнул головой и улыбнулся. – Камнор, – сказал он, – возьми эту сигару.
Тот не пошевелился, и Цю спросил:
– Ты знаешь, что произойдет, если я вытащу эту шпильку?
Нет ответа.
– За дверью я насчитал четыре коробки с этими гранатами. И нечто, напоминающее мины к миномету. И я не знаю, что тут еще есть на этой джонке, но знаю, что не груз сушеных креветок.
Камнор медленно наклонился и взял сигару.
– Кури ее. – Цю ждал. – Выполнять!
Камнор взял сигару в рот и сделал быструю затяжку. Цю улыбнулся.
– Разве так курят настоящую «Гавану»? Раскури-ка ее получше.
Китаец сделал еще три затяжки. Теперь кончик сигары светился красным. Кореец посмотрел на хозяина и произнес несколько слов, которых Цю не понял.
– Что он сказал?
Камнор ничего не ответил.
– Говори!
– Нет.
Цю изучающе посмотрел на него.
– Давай я попробую угадать. Он сказал: этот человек не вытащит чеку, потому что он убьет и себя в том числе.
Лицо Камнора напряглось. Цю засмеялся; сунул одну из гранат под мышку левой руки и осторожно вытащил чеку из ручки второй гранаты почти полностью. Пока его руки не меняли положение относительно друг друга, гранаты не должны были взорваться.
Остекленевшие глаза Цю ни на мгновение не отрывались от лица Камнора.
– Ты ошибаешься, – сказал он. – Ты считаешь, что моя жизнь имеет для меня цену. И ты неправ. А теперь возьми эту сигару, отломи зажженный кончик, и проглоти его.
Глаза Камнора едва не выкатились из орбит. Он повернулся к корейцу в немой мольбе, но тот стоял, опустив глаза.
– Проглоти ее! – сказал Цю. – И я вставлю чеку назад… смотри… вот так.
Камнор открыл рот и поднял сигару. На мгновение показалось, что он собирается выполнить приказ; потом он дрогнул, и рука его упала. Но, прежде чем Цю успел что-либо сказать, Камнор сломал сигару. Он бросил на пол более длинную, незажженную часть. Он смотрел на кончик сигары, зажатый в руке, – он все еще мягко светился под тонким слоем пепла. Потом он закрыл глаза, его голова откинулась назад и вернулась в то же положение, и так раз шесть. Цю подумал, что он молится.
Внезапно резким движением Камнор сунул кончик сигары себе в рот и закрыл его.
Цю вставил чеку на место.
Камнор держал кончик сигары во рту. Вдруг он выплюнул его, целясь в лицо Цю. Он попал ему в правый глаз. Цю закричал и выронил гранаты. Камнор бросился на пол. Пользуясь столом как прикрытием, он резким движением выдвинул один из ящиков. И выхватил оттуда пистолет. Все еще стоя на коленях, он прицелился в Цю. Пистолет выстрелил один раз. Цю беззвучно рухнул на пол.
– Достать Юнга! – Камнор отшвырнул пистолет и бросил корейцу ключи. Тот кинулся к шкафам. Спустя несколько секунд он затопал вверх по трапу, сжимая в руках оружие.
Камнор плюнул, пытаясь очистить рот от пепла и лоскутьев сгоревшей кожи. Он уже был у двери, когда услышал голос, окликнувший его по имени. Он обернулся и увидел Цю, скорчившегося на ковре. Взгляд Камнора остановился на отвратительном красном пятне, выше печени. Только мгновение спустя он заметил, что Цю все еще прижимает к груди обе гранаты.
– Мой… сын. Мой… сын.
Камнор увидел, что делает Цю, и его вопль заполнил каюту.
– Камнор…
Он дико осмотрелся вокруг, ища оружие, которое бросил. Тщетно.
– Святая Мария! – У него осталось время, чтобы прошептать эти слова. – Матерь Божья, помолись за нас теперь, в наш смертный час!
– Камнор…
Цю выдернул обе чеки.
Глава 33
Диана смотрела Ло Бину в глаза. Она знала, что этот человек получил конкретный приказ: или он должен убить ее – и она надеялась, что это произойдет сейчас, а он сделает это чисто, – или ему велено доставить ее в Пекин. В этом случае он не исполнит свой приказ.
Генерал медленно опустил винтовку. И тут колени Дианы подвели ее, и она опустилась на палубу.
Вскоре она пришла в себя от звуков резкого голоса генерала, отдававшего распоряжения. Солдат, которому они предназначались, казалось, не горел желанием подчиняться. Ло Бин был вынужден дважды хлестнуть его по лицу, прежде чем парень положил винтовку и медленно направился к краю люка, уводившего в трюм. Он отогнул угол брезента и нащупал ногой перекладины трапа, а другой солдат в это время подал ему винтовку.
Потянувшиеся после этого минуты начали грохотом отдаваться в мозгу Дианы. Никто не разговаривал. Глубокую тишину, сгустившуюся вокруг них, нарушал только мерный плеск воды о борт лихтера.
Ло Бин принялся мерить шагами палубу, было видно, что он взбешен. Один раз Диана заметила, что он смотрит на часы со светящимися стрелками; после этого он занервничал еще сильнее. Она взглянула на Уоррена, но в темноте не смогла разобрать выражение его лица. Она стала гадать, думает ли он о том же, о чем и она. По какой-то необъяснимой причине, время начало работать на них.
Как далеко они были от Кантона, когда Ло Бин и его люди поднялись на борт? Сколько еще осталось до рассвета, с которым река оживет и который одарит ее любопытными парами глаз, потенциальными свидетелями… а если они уже недалеко от Кантона, то и потенциальными иностранными свидетелями…
Раздался крик, он звучал на неестественно высокой ноте, будто исторгнутый из глотки какого-то демона, страдающего от раны, представить которую невозможно… крик быстро стал стихать, превращаясь в икающие всхлипы, затем прекратился.
– О нет, – услышала Диана свой собственный голос, – Боже, пожалуйста, не надо…
Брезент прошила автоматная очередь, и, когда Ло Бин осветил его фонариком, Диана увидела, что он
