— Чушь какая-то,— пробормотал он себе под нос, большими шагами направился в дальний конец гостиной и торопливо поднялся на крышу. Я в удивленье последовал за ним.
Через секунду я уже вдыхал прохладный вечерний воздух. На востоке мерцали редкие звездочки, слабо пахло цветами. Но куда же девался Класон? Поодаль среди листвы и голых веток что-то шевелилось, послышался мужской голое, вспыхнул свет. Когда глаза привыкли к темноте, я различил несколько фигур возле маленькой надстройки с лифтовой механикой. Подошел ближе — и моим глазам предстало диковинное зрелище.
Веспер Юнсон, сдвинув шляпу на затылок, стоял на четвереньках посреди грядки и ковырял землю маленькой садовой лопаткой. Рядом пристроился на корточках Класон, светил ему фонариком, а за его спиной виднелась горничная.
— Пистолет ищете? — спросил я.
Никто не ответил. Коротышка полицейский вдруг перестал копать. Несколько секунд он внимательно что-то рассматривал, потом присвистнул.
— Черт, об этом я мог бы и догадаться! — воскликнул он и поспешно встал. Только теперь я разглядел, что он выбирал землю вокруг мощного куста.
— Что случилось? — озадаченно спросил я.
Он обернулся, из полумрака блеснули глаза. Потом взял у Класона фонарик и осветил куст. Хотя это был вовсе не куст. А сиреневое деревце.
— Смотрите! — сказал он.
Я посмотрел. Обыкновенная сирень с тяжелыми гроздьями пурпурных цветов.
— Это — дерево Нильса Лесслера,— пояснил Веспер Юнсон многозначительно.— Сирень его жизни.
Я шагнул ближе. На первый взгляд и цветы, и листья казались свежими, полными жизненных сил. Но, приглядевшись, я понял, что холодный свет фонарика обманывает меня.
ЗАВТРА В МОГИЛЕ…
Некоторое время мы все молчали. Без единой мысли в голове я смотрел на вянущую сирень, меж тем как реклама «Стоматола» через равные интервалы озаряла бледным отсветом кусты и увитые зеленью беседки. Что-то поскрипывало на ветру — наверно, старая развалюха чайка, вертевшаяся на своих косых плоских крыльях.
— Кто-то нарочно повредил дерево,— сказал я наконец, как мне показалось, не своим голосом.
— Совершенно верно,— согласился Веспер Юнсон и направил фонарик к земле.— Смотрите сами.
Я нагнулся, посмотрел. Земля вокруг ствола была вынута (начальник уголовной полиции поработал на славу), и у самого дна ямки — там, где ствол поднимался из почвы,— кто-то глубоко надрезал кору, нанес дереву смертельную рану, через которую утекали жизненные силы.
— Какое варварство! — воскликнул я.
Веспер Юнсон не ответил. Он усердно светил фонариком вокруг, временами тыча в заросли кончиком зонта и причмокивая губами. Но вот он поднял взгляд к звездам, задумчиво расправил усы, коротко сказал:
— Идемте! — и направился к лестнице.
В гостиной он вдруг остановил меня.
— Согласно вашей превосходной теории, убийца застрелил Гильберта, когда Лесслер-старший внизу, в библиотеке, штудировал энциклопедию. А чтобы Свен Лесслер не обнаружил труп, оттащил его в «спальный» коридор.
Я кивнул.
Он вперевалку подошел к двери, распахнул ее настежь и обернулся.
— В таком случае на полу в коридоре должны были остаться пятна крови, верно?
— Да,— сказал я,— но ведь убийца, судя по всему, подтер кровь здесь, в гостиной. Так почему он не мог сделать то же самое в коридоре?
— Справедливое замечание,— согласился он.— Однако убийца к здешнему полу не притрагивался. Вчера. утром мы провели небольшой анализ пыли.
— Вот как,— пробормотал я, тщетно пытаясь прикинуть, какие последствия повлечет за собой этот факт.
В лифте Веспер Юнсон на удивление охотно рассказал, что в половине десятого ему позвонила горничная, в жуткой панике. Она только что ходила на крышу полить грядки и увидела, что пурпурная сирень вянет. Смеркалось, в квартире никого больше не было, удивительно ли, что давняя мрачная легенда о деревьях жизни распалила ее фантазию и нагнала страху. Она помялась-помялась и в конце концов позвонила.
Веспер Юнсон считал, что дерево изуродовали сегодня днем. Пожав плечами, он сказал, что практически сделать это мог кто угодно. Накануне вечером старушка Таппер по забывчивости не заперла железную дверцу на крыше, а ведь эта дверца ведет в другую парадную. Заперли ее только сегодня вечером.
— Никак не пойму, чего ради это сделано,— сказал я, когда мы сели в машину.
…— А вы разве не слышали о так называемой тактике запугивания? — спросил начальник уголовной полиции.
— Слышал,— сказал я.— Но, помилуйте, кто всерьез поверит, что можно напугать человека такими вещами?
— Будь это ваше дерево, едва ли вы отнеслись бы к этому так спокойно,— ответил Веспер Юнсон.
— И какую же обиду, по-вашему, убийца затаил на Нильса Лесслера?— спросил я.
Он быстро взглянул на меня.
— Почему вы решили, что сирень подрубил убийца? Я пожал плечами.
— Просто подумал, и все.
— Вот и я тоже подумал,— неожиданно сказал он.
Некоторое время мы ехали молча. Наконец я собрался с духом, но не успел открыть рот, как он заговорил сам:
— Откуда вы узнали, что я в квартире у Свена Лесслера?
Я не ошибся? Он пристально на меня посмотрел?
— Да я вовсе и не знал.— Я объяснил, как мне пришло в голову так поздно наведаться на Урведерсгренд, девять.— Чистейшая случайность.
—Странная штука — случайность,— философски обронил он.
— За сегодняшний вечер она уже не первый раз вступает в игру,— подхватил я и рассказал о партии в бридж у госпожи Эстер Карлберг.
Веспер Юнсон выпятил нижнюю челюсть и потеребил усы.
— Она что же, вправду сочла меня чудиком? — спросил он.
— Да,— кивнул я.
— Чудик,— повторил полицейский начальник и погрузился в, по всей видимости, мрачные раздумья.
— Как бы там ни было, у Клары Денер, Нильса Лесслера и его очаровательной жены Мэри, похоже, стопроцентное алиби,— заметил я.
— Вот-вот,— живо согласился он.
— Фактически алиби нет только у двоих — у Лео Лесслера и у Хелен,— продолжил я.
— Вот-вот.
— А правда, стоит ли отпускать Лео на все четыре стороны? Особенно после этой истории с сиренью.
