– Отоспимся, когда сделаем все дела. Вы, ребята, ложитесь. Думаю, вы мне понадобитесь попозже: будете моими посыльными. А я уйду писать на кухню.,
Еле волоча ноги, он вышел в другую комнату – хозяин отдал им два чердачных помещения, расположенных над его бакалейным складом. Мальчики улеглись и попытались заснуть. Однако прошло немало времени, прежде чем они перестали ворочаться на своих небрежно застланных постелях. Но и тогда из-за двери все еще слышался скрип пера и тонкая полоска света пробивалась сквозь щелочку…
Оуэн проснулся – как ему показалось, через несколько минут, а на самом деле часа через три-от громкого стука в парадную дверь. Он приподнялся на локтях и стал трясти Тома. Оба замерли прислушиваясь. Этот стук среди ночи явно предвещал недоброе.
– Полиция! – выдохнул Том.
– Они пришли за доктором!
Оба повернули головы к двери. Свет уже не горел.
Таппер, наверное, уснул. Да, так оно и есть: слышно его дыхание, тяжкое дыхание усталого человека.
– Попались? – процедил Оуэн сквозь зубы. – Задней двери здесь нет.
Есть боковой выход. На ту же улицу, где парадное, только в десяти ярдах от него.
– Это шанс!
Снова стук, громкий, нетерпеливый.
– Десять ярдов! Они его схватят через секунду.
– Верно. Если
– Ты?
– Да, я.
Оуэн вскочил и поспешно надел серую куртку Таппера, которую тот оставил на стуле.
– Да, я! Пусть они схватят меня, а Таппера надо спасти. Он нужен для дела!
Стук внизу на секунду прекратился, и послышался громкий голос:
– Отворите именем королевы! Никакого ответа из-за опущенных ставень.
– Сейчас они сорвут дверь, – быстро прошептал Оуэн. – Я попробую выскользнуть через боковую дверь и поведу их по ложному следу. А ты разбуди доктора и уведи его подальше отсюда. Если меня не поймают, встретимся в восемь на углу Болл-стрит. Возвращаться сюда будет уже опасно.
Он сбежал по лестнице, осторожно отодвинул засов боковой дверцы и вышел в маленький палисадник. А отсюда, глотнув побольше воздуха, выскочил на улицу и бросился бежать что есть духу.
– Вот он!
– Держи его!
– Остановись! Именем королевы!
Оуэн услышал невообразимый шум за спиной: полицейские бросились в погоню, их тяжелые башмаки гремели за спиной. Чувство опасности прибавило резвости его ногам, он помчался, как на крыльях. Тяжелая куртка сильно мешала, но он не решался ее сбросить: полицейские увидели бы, что преследуют мальчишку, а не пожилого мужчину, которого велено было арестовать.
Оуэн, к счастью, успел за последние недели как следует изучить ближайшие улицы и переулки. И еще ему повезло; большинство фонарей было разбито во время беспорядков, и преследователи не могли взять его на мушку.
Он бежал изо всех сил, сворачивая в переулки и петляя. Вначале между ним и констеблями держался разрыв в тридцать ярдов, теперь он увеличил его до пятидесяти. Но не был уверен, что за каким-нибудь углом не наскочит на другой отряд полиции.
Впрочем, теперь доктор, наверное, уже вне дома и вне опасности, это главное. Конечно, они смогут обвинить его в сопротивлении властям и упрятать за решетку, но так ли это важно, если начнется революция?
– Остановись или будем стрелять!
Он втянул голову в плечи, но не остановился.
Выстрел! Еще один!
Пули просвистели мимо и ударились в стену дома, стоявшего впереди. Оуэн свернул в переулок и на секунду оторвался от преследователей.
Вот он выскочил на длинную, прямую дорогу в рабочем квартале. Да, на такой улице не скроешься! Ей нет конца, и к тому же – ни одного переулка, ни одной подворотни. Все же, прижав локти к бокам, он, как заяц, понесся по мостовой.
Сзади громыхали башмаки полицейских. Через каждые несколько минут они останавливались, чтобы разрядить в него свои пистолеты. Он не решался оглянуться, но, судя по всему, их было человек пять, хотя пистолеты были только у двух или трех.
Оуэн уже не надеялся скрыться, но решил, что еще заставит лондонских констеблей хорошенько побегать – пусть отработают свое жалованье.
А между тем рабочая улица проснулась, разбуженная шумом и выстрелами. Люди отворяли окна и выглядывали наружу.
