— Ради его святейшества и между нами, естественно, я кое-что скажу, но мне сперва нужно переговорить с моим мужем, его превосходительством. Сейчас он в Варшаве, вернется завтра или послезавтра, не знаю.
— Значит, это настолько серьезно? — спросил Сальва. Она встала, протянула руку, дав понять, что аудиенция окончена. Потом добавила:
— Краков — изумительный город, не так ли?
Тот же слуга в белых перчатках проводил их до выхода.
— Ну, что скажешь? — спросил иезуит. — Можно подумать, в ней загвоздка загадки.
— Или она хочет заставить нас поверить в это, чтобы придать себе значимости. Кто знает, с женщиной вроде этой… — Сальва передернул плечом.
Они возвратились в Ватикан и прошли в кабинет магистра Караколли, поостерегшись рассказывать ему о дневных похождениях. Итальянская полиция была предупреждена об исчезновении Стэндапа и уже начала свое Расследование. Что касается кардинала Бонино, то он в отличие от нунция пожелал продолжения перевода. «Tenere lupum auribus», — изрек он. И правда, «Жизнеописание» было странным волком, которого следовало крепко держать за уши.
ГЛАВА XIII,
«Корабль бросил якорь в порту Селевкии ближе к вечеру. Бывшего центуриона Брута и Гермогена очень тревожило состояние Басофона. Несчастный все спрашивал себя, действительно ли он пережил приключение на Олимпе или же оказался жертвой колдовства, побудившего его выбросить посох за борт. Но как бы то ни было, подарок Иосифа он потерял и был этим весьма удручен.
День этот был базарным. Жители деревень, прибывшие со всего юга Киликии, продавали скот и продукты. Атмосфера праздничная. Фигляры соревновались в ловкости, ораторы, взобравшись на бочки, выступали перед толпой. Один из них, заметив новоприбывших, пристал к Гермогену:
— Эй ты, египтянин, ответь мне: что появилось раньше — курица или яйцо?
Так как наши друзья сделали вид, что не слышат, он спрыгнул с возвышения и уцепился за тунику Брута:
— Следует мне отвечать. Ты, римлянин — ведь ты римлянин, не так ли? — что появилось раньше — яйцо или курица?
— Петух, — шутливо ответил Брут. Тот прыснул, после чего спросил:
— Не ученик ли ты Эскулапа?
— Я был им.
— А теперь?
Басофон вышел из оцепенения. Святой Дух вновь вошел в него, и он сказал:
— Ты, задающий вопросы без ответа, ты не из скептиков? А коли так, чего ради тебе заботиться о других, раз ты сам о себе больше не заботишься?
— Ого! — восхитился оратор. — Хорошо сказано! К какой школе ты принадлежишь?
— Мой учитель не принадлежит ни к какой школе. Он — путь, истина и жизнь.
— Не воскрешенный ли он, случайно? — спросил приставала.
— Воскрес из мертвых, — подтвердил Басофон.
— Значит, ты последователь Озириса. Я развлекаюсь тем, что угадываю богов всех проходящих здесь чужеземцев. И богов оказывается так много, что удивляешься, насколько может быть плодовит человеческий ум на всякие измышления.
— Замолчи! — взорвался юноша. — Ты богохульствуешь. Мой Бог — Бог единый, и он послал Своего Сына на Землю, дабы принести нам искупление.
— Ага, понятно, — откликнулся оратор. — Ты говоришь о Симоне, которого называют магом и волшебником. Тебе повезло: он как раз прогуливается где-то здесь.
— Разве ты никогда не слышал о воскресшем Иисусе? — удивился Брут.
— А как же, конечно! Он тоже в большой моде. Жители Антиохии даже воздвигли в его честь храм, но, между нами, секта эта отвратительна. В ней пожирают человеческие тела. Кто-то меня даже уверял, что сектанты пьют кровь казненных, стекающую по желобу.
Басофон закрыл глаза. Что же это за мир, в который он попал? В Раю все было упорядочено: каждая вещь имела свое место.
А в это время дьявол Абрахас, посланный Сатаной следить за Басофоном, тоже прибыл в Селевкию. Там он встретил волшебника Симона, который много лет тому назад продал свою душу за вечную молодость. Когда-то этот Симон поспорил с апостолом Петром и проиграл. Так что он питал сильную ненависть к последователям Христа.
— Милейший Симон, — обратился к нему Абрахас, — с Кипра на корабле к нам приплыл один из посланцев того Мессии, который отравляет твою жизнь. Я задумал план, чтобы отвлечь его от своей миссии. Можешь ты мне помочь?
Симон этот жил с бывшей проституткой, некой Еленой. Волшебник вытащил ее из александрийского борделя. Услышав предложение Абрахаса, она поспешила ответить:
— Все мы преданы делу нашего божественного господина Сатаны. Скажи, что должны мы сделать, чтобы разрушить планы Распятого, и мы все выполним.
— Очень хорошо, — усмехнулся Абрахас. — Дело вот в чем. Посланцем назареянина является один паренек, которого зовут Басофон, а при крещении он был назван Сильвестром. До последнего времени у него был волшебный посох, помогавший ему одолевать самых сильных и ловких. Но вдруг вчера он ни с того ни с сего выбросил его в море. Странный поступок его остается для меня загадкой, но это не важно. Теперь он беззащитен.
— Надо расправиться с ним? — спросил Симон.
— Вовсе нет, достаточно соблазнить его и совратить. Сатана будет весьма доволен видеть мальчишку в наших рядах, если мы умыкнем его из-под носа Бога Отца и его омерзительного сыночка. Итак, во-первых, вам надо познакомиться с этим негодником; во-вторых, улестить его; в-третьих, узнать, почему он выбросил посох. Может, он взбунтовался против Бога? А потом видно будет. Но остерегайтесь его товарищей: один из них — ученик Гермеса и смыслит кое-что в чародействе; другой — разжалованный римский офицер, который еще не весьма тверд в своих убеждениях.
— Прекрасно, — одобрила Елена. — Я займусь этим девственником, пока Симон будет развлекать остальных. Дорогой Абрахас, ты можешь рассчитывать на нашу преданность.
Сказано — сделано. Пока трое путешественников отдыхали в стороне от базара, Симон подошел к ним и завязал беседу под предлогом выяснения состояния моря в районе Кипра, куда он якобы собирался отправиться. Затем он ловко сменил тему, сказав, что только что закончил читать самую замечательную работу, из когда-либо прочитанных им — «Поучения» великого Гермеса.
Гермоген, естественно, пришел в восторг, и все они оказались за одним столом в таверне, где Симон познакомил их с Еленой. И пока чародей заговаривал зубы египтянину и римлянину, его подружка увлекла Басофона на другой край стола и принялась соблазнять его, отпуская один за другим комплименты.
— Чистота линий вашего лба и носа такая же, как у статуи Фидия. Матушка ваша, наверное, так же красива, как и вы?
— Ее больше нет, — уныло произнес юноша.
— О, она уже скончалась?
— Сам не знаю. В Раю она была живой, как вы и я. — В Раю?
Усталым голосом Басофон рассказал, что был допущен на Небо христиан, но сейчас спрашивает себя, не было ли то сном.
— Почему сном? — подзуживала его Елена.
— Ничего уже не понимаю, — безнадежно вздохнул сын Сабинеллы.
— Вижу, вы удручены. Что же случилось?
— Ничего-ничего.
Надувшись, он отвернулся. И чего она пристала, эта красивая женщина, аппетитная, слишком соблазнительная и непонятно чем чарующая? Однако с утратой посоха притупились его чувства и мысли. Может быть, вовремя подоспела инжирная водка? Он осторожно попробовал ее, потом опрокинул в себя
