Ноябрь 1967 года. Донецк
Е. Я. Морозова, подруга моей матери, была арестована в Луганске. После ареста ее мужа В. Ф. Ларина, председателя Крайисполкома Азово-Черноморского края, ее выселили из Ростова, и она приехала в Луганск, где жили родные.
Там ее и арестовали. Юра записал ее рассказ. Для себя он его назвал «Хочу котенка».
«Луганская тюрьма была набита людьми. Лежали вповалку под койками. Было много комсомольцев, их страшно пытали и били. Им надевали на головы трехугольные хомуты с отверстиями для головы и били по лежачим. Отбивали легкие. Начиналось кровохарканье и люди быстро умирали.
Е. Я. тоже сильно болела (ее не били) и лежала в тюремном госпитале. Там были две палаты, мужская и женская. В мужской лежало много умирающих от пыток комсомольцев. И вот однажды приходит женщина-надзирательница и просит:
– Женщины! У вас тут был котенок, дайте, он нужен...
Оказывается, один умирающий комсомолец попросил котенка. Женщины дали надзирательнице какого- то котенка-замухрышку, которого они подбирали в коридоре каждый раз, когда кому-либо это удавалось.
Тот комсомолец так и умер, лаская котенка.
В это время высоколобые москвичи восхищались только что вышедшей книгой Хемингуэя, и особенно рассказом – «Кошка под дождем». Юра, помните там: «Хочу кошку! Хочу длинные волосы!»
В июле шестьдесят седьмого Ю. В. посетил А. И. Микояна. Подарил ему «Отблеск костра». Разговаривали долго. Микоян помнил Юриного отца и вообще многое помнил из прошлого, но в разговоре был осторожен... впрочем, не совсем. Ю. В. записал эту беседу очень подробно.
14 июля 1967 г
«...Я сговорился и пришел вчера, 13 июля, к 3-м часам дня в Большой Кремлевский Дворец, здание Верховного Совета СССР, подъезд 6, этаж 3, комната 6 с табличкой «Член Президиума Верховного Совета СССР»...
Он говорит, говорит, говорит, а сам смотрит на меня и, наверное, думает: «Зачем же он пришел ко мне?» Но говорить ему нравится, да и дел особых нет. Вот и не может остановиться. Почти без пауз переходит от одной темы к другой.
– Вы будете продолжать эту работу?
Я сказал о своем замысле романа о 20-м годе на Дону. Спросил, что он помнит о деле Думенко.
– Я помню немного. Знаю, что два человека – Ворошилов и Буденный – против реабилитации. Это была вражда между военными... Это бывает часто... Они до сих пор не могут примириться...
Я сказал, что работая в Ростовском архиве, в библиотеках, прочитал комплект газеты «Донская волна» за 18, 19 годы и прочитал там характеристику Сталина, данную белыми.
А. И. заинтересовался:
– А кто писал?
– Некий Черноморцев. Он, видимо, служил у нас, а потом перебежал к белым. У него там несколько заметок о разных советских деятелях того времени, действовавших на Дону, в Царицыне.
– Что же о Сталине?
– Очень лестно, и даже удивительно для 1919 года... Сказано, что – хитрый, коварный, умный, образованный. Что отличный администратор. Таких администраторов при царской власти почти не было... Что очень ловко и быстро съел всех соперников по Царицыну и стал там полновластным хозяином...
– Да, он был очень хорошим администратором... И – очень скромный... Никогда не выдвигался... На заседаниях Политбюро занимал второе место и предоставлял председательствовать – то Бухарину, то Рыкову... Вообще, он умел маневрировать, отступать, отсекать врагов...
– Уничтожать их, – подсказал я.
– Да, уничтожать и – сплачивать. Сплачивать тоже... Он очень уважал Гитлера. Восхищался тем, как тот уничтожил своих соперников – Рема и других... Я был удивлен: как можно восхищаться таким человеком?
– Кое-чему он у него учился...
– Да, учился у него, у Ивана Грозного... У персидского шаха...
Наверное, он испытал облегчение. Никакой личной просьбы не было. Я сказал, что, кажется, утомил его.
Через три минуты он встал и пожелал мне творческих успехов. Я разговаривал с ним 1 час 10 минут. Была половина пятого. Наверное, он с удовольствием говорил бы со мной до пяти...»
28 августа 67
День моего рождения. Не хочу вспоминать и философствовать попусту.
Запишу встречу, которая случилась месяцев пять назад, а то – забуду. Был звонок телефона. Бодрый и резкий старушечий голос спросил:
– Юрий Валентинович?
– Да.
– Мне надо с вами увидеться!
Тон был категоричный. Я попросил позвонить на следующий день утром. На другой день утром был звонок и требовательный голос:
– Я вам звоню, как условились. Говорит Дора Савельевна.
Я пригласил Дору Савельевну приехать. Через час с небольшим пришла: небольшого роста старушка с остреньким бледным личиком. Похожая на обнищавшую Веру Инбер. Разделась, села к столу, вынула из сумки «Отблеск костра» и сказала:
– Я пришла к вам ругаться.
– Пожалуйста, – говорю. – Давайте.
Раскрыла книгу на заложенной странице и стала читать:
– Вот вы пишете на странице...
И Дора Савельевна рассказала о героической смерти Маруси Никифоровой – знаменитой анархистки. Я уже упоминала, что при жизни Ю. В. «Отблеск костра» не переиздавался, поэтому Ю. В. не мог внести необходимые изменения и дополнения. В частности о Марусе Никифоровой. Первое посмертное издание вышло с жестокими купюрами. И оттого, что не было уже автора, а на комментарий издательство поскупилось, остались несправедливые строки о легендарной Марусе Никифоровой. Здесь Ю. В. поддался расхожей версии, изменил своему правилу: проверять все, ворошить архивы, расспрашивать очевидцев. Описывая паническое отступление красных из Ростова в мае 1918 года под натиском немцев, Ю. В. упоминает о Марусе Никифоровой.
«На том же паровозе оказалась «знаменитая» Маруся Никифорова, начальница отряда анархистов, молодая пьянчужка и психопатка. Еще недавно воспитанница Смольного института, а ныне прославленная атаманша любила разъезжать по Ростову в белой черкеске с газырями и белой лохматой папахе, – ехала тихая, трезвая, в солдатской шинельке. Отряд ее растрепали немцы, вместе с нею ехали лишь несколько солдат».
Через несколько лет после публикации «Отблеска» Ю. В. купил седьмой номер журнала «Каторга и ссылка» за 1932 год, и там в воспоминаниях А. X. Ронис-Кантовского прочитал о смерти Маруси Никифоровой, но... книга «Отблеск костра» как бы уже не существовала, нельзя было даже заикнуться о переиздании: махали руками, округляли в ужасе глаза.
Поэтому я позволю себе выполнить желание Ю. В. Вот отрывок из воспоминаний Ронис-Кантовского, моментальная фотография 1919 года, групповой портрет на фоне гражданской войны:
«...Корниловцу, очевидно, надоело спорить с людьми, которые пытались возражать. Решив прикончить с политикой, он окинул присутствующих опытным взглядом ищейки и, убедившись, что публика «своя», заговорил о другом:
– Эх, господа! Ну что мы будем спорить! Позвольте мне рассказать вам один маленький эпизодик из моих
