Нас ввели внутрь. В шатре царил полумрак, на пару с Кубалай-ханом, сидящим на высоких подушках у ковровой перегородки. Халат на хане являлся точной копией с шатра — был такой же блестящий и сверкающий. Теперь понятно, почему они экономили на светильниках.
— О светлейший! — обратился к сидящему черноглазый страж, склоняясь в глубоком поклоне, — вот эти трое пили из твоего водопада!
«И все выпили!» — захотелось добавить мне. Но я подумал, что не оценят, и промолчал.
Брови хана сначала нахмурились, но затем удивленно поползли вверх: — Они пришли с юга?
— Да, о светлейший! — снова поклонился стражник и я подумал, что радикулитом здесь наверняка никто не страдает: каждый день тренируются, разминают поясницу.
— Любопытно, — хмыкнул хан и обратился к нам: — Вы пришли из-за песков?
— Да. А до этого — из-за болота, — ответил я. Но болото его, похоже, не интересовало.
— Их обыскали? — спросил он.
— Да, о светлейший, — склонился в поклоне старший стражник.
— И?.. — хан застыл в нетерпении.
— Ни песчиночки! — снова склонился старший.
— Отлично! — хан сорвался с места. — Отлично!
— Нашли... шесть мешочков с золотыми монетами, — нерешительно сообщил стражник.
— Не моей чеканки? — быстро спросил Кубалай-хан.
— Нет, — поклонился стражник,— неизвестной. На одних выбита высокая гора, на других — дерево.
— Хм, ладно... Не знаю таких. А еще что? — заинтересованно спросил хан. Он вел себя, как ребенок.
— Алмазный коготь... — пробормотал стражник.
— Алмазный коготь? — удивился хан. — Зачем?
— Мы ищем владельца этого когтя, — пояснил я. — Он украл нашу принцессу...
— Ага, ага... ясно, — перебил меня хан, не слушая. Его интересовало продолжение:
— А еще что? — нетерпеливо спросил он.
— Три... засушенные лягушки, — продолжал стражник.
— Пф! А это зачем? — обратился хан к нам.
— В память о нашем переходе через болото, — соврал я.
— О, так вы и через болото прошли! — удивился хан. Как будто я только что ему об этом не говорил. — По гатям?
— Нет, вплавь, — тут я был недалек от истины. Но не говорить же ему, что мы плыли на лягушках!
— О-о, вплавь! А как же?...
— У верблюдов широкие копыта, — продолжал я, — они не только корабли пустыни, но и корабли болота... Наша экспедиция ставила своей целью изучить неисследованные узкие способности, а также доказать широкие возможности верблюдов. Мы хотим впоследствии заняться верблюдоводством.
— Да? — хан выглядел предельно заинтересованным и любознательным. — А это что?
И я увидел, что он указывает на миниатюрную пожарную лестницу, лежащую на подносе рядом со всеми остальными конфискованными у нас вещами.
— Это? Это в память о моей службе в Драгомиловской пожарной команде, — нагло соврал я, — коллеги по работе подарили...
— Ага! — обрадовался он. Все стало ясно, никаких недоговоренностей между нами отныне не было. В глазах хана, я надеюсь, мы теперь выглядели чистыми, как стеклышки.
Хан вернулся на свой трон из подушек.
— Чужеземцы! — провозгласил он. — Вы прошли через пустыню, вы пересекли болото — и вы заслуживаете награды. Просите же, чего вы хотите! Очень давно я так решил и только ожидал того, кто это сделает!
— А нельзя ли ознакомиться со списком призов? — поинтересовался я. — Впрочем, нам многого не надо. Три коня — и все.
Хан нахмурился.
— Три коня? Зачем вам кони, когда у вас есть такие великолепные, чудесные верблюды?
— Верблюды — для повседневного использования, — пояснил я, — а конь — для праздника.
— Да! Да! Конь — для праздника! — хан снова сорвался с места. — Как хорошо сказано: конь — для праздника!
Он решительным жестом скинул со своих плеч халат. Это ничуть не повредило ему, поскольку под этим халатом у него оказался еще один, причем точно такой же.
Хан щелкнул пальцами в направлении меня:
— Наденьте на него халат! Я жалую ему! За эти слова: «Конь — для праздника!»
Он повернулся к сидящему сбоку от подушечного трона человеку со свитком и пером в руках — я его как-то сразу и не заметил, настолько тот невзрачно выглядел. Да и был ли он раньше? — и сказал:
— Ты записал?
Человечек склонился в поклоне. Поклон сидя — это выглядело очень оригинально.
— Завтра я прикажу выбить эти слова золотыми буквами на большом камне возле ристалища. Конь — для праздника! — снова повторил хан.
— Ваше сия... о светлейший! — поправился я, запутавшись в степенях сравнения этой ходячей люстры. — Как же насчет лошадей? Слава о ваших конях идет по всему миру...
Он вздохнул.
— Это так. И хотя мне очень жаль с ними расставаться, я вам подарю по коню. Но сначала, — он поднял кверху указательный палец, видимо, ему в голову пришла новая гениальная идея, — я познакомлю вас со своей дочерью!
«Не надо!» — чуть ли не закричал я, но вовремя сдержался и лишь впился руками в ковер, прорывая его ногтями. Знаем мы ваших дочерей! С вашими гаремами у вас их триста шестьдесят пять штук, а для високосного года отыщется еще одна. И все они на одно лицо, и лицо это — Викино!
Но сдержался, повторю, ибо мой отказ мог быть воспринят явно превратно.
Хан три раза хлопнул в ладоши...
Ну почему используется такой примитивный механизм кодировок? Один Раз, два раза, три раза... Ну хлопал бы, к примеру, по азбуке Морзе: один длинный хлопок — два коротких... Больше сигналов можно передать. Или я не различаю нюансов, а он именно так и хлопает?
Хан три раза хлопнул в ладоши — и в комнату вошла девушка в парандже.
«Ну, слава Богу! — пронеслось у меня в голове. — Паранджу-то снимать она перед чужими не станет. Так что я свободен хотя бы от радости лицезреть еще раз надоевшее Викино лицо. А голос... буду слушать в сторону».
В противном случае я мог бы и пожалеть, что не откликнулся на приглашение лягушки из болота. Обложила со всех сторон, не мытьем, так...
Девушка поклонилась — сначала отцу, потом нам, гостям.
— Гюльчатай, — обратился к ней Кубалай-хан дрогнувшим голосом, -открой личико!
Ну, точно, снова какое-то смешение программ! Это ведь явная компиляция из «Белого солнца пустыни» — я знаю, что у Вики есть этот видеодиск. Или она специально издевается? Считает, что мне деваться некуда? Ишь, имя сменила! А лицо, лицо-то опять Викино будет!
— Перед такими почетными гостями, — продолжал хан, — я полагаю, можно...
«Нет!»— снова чуть не закричал я. Наверное, следовало закричать. Но было поздно.
Девушка откинула паранджу.
Я непроизвольно зажмурился, не успев толком рассмотреть ее лица — как защитная реакция на неприятное воздействие, — но совсем не смотреть было нельзя. И я, заранее прикусив губу — чтобы не поморщиться, — заставил себя посмотреть на дочь Кубалай-хана, сначала чуть приподняв веки.
И... широко распахнул глаза и раскрыл рот!
Девушка не была Викой!
