особенно при девушках. В свое время именно Кныш помогал Солоду за гроши скупать дома жителей здешнего поселка, чтобы расширить границы усадьбы. Это он запугивал старух и стариков, отстегивал взятки милиции. Это он облил бензином дом профессора, некогда стоявший на месте вот этого самого флигеля. Помнится, Кныш смеялся, когда своими глазами увидел, как двое пожилых людей сгорели в этом доме заживо. Солод тоже смеялся, до слез. Но теперь об этом вспоминать не хотелось.
– Мы тут решили собрать немного денег, – сказал Кротов. – Ну, для вдовы. Чтобы ей полегче было. Хотя бы первое время. И чтобы надгробье поставить на могилу. Да… Из белого мрамора.
Эта болтовня уже надоела. Одна только мысль о том, что Солод когда-то был близок с компанией воров и бандитов, а всякую мразь, вроде Кныша и Кротова, называл друзьями, – вызывала изжогу.
– На день рождения к тебе не смогу прийти, – ответил Солод. – А по поводу того, чтобы скинуться… Я очень сомневаюсь, что Кнышу понравился бы памятник из мрамора, тем более белого. Он ведь не девица на выданье. Ему надо поставить дешевый железный крест – и то слишком шикарно. А вдов у него, насколько я понимаю, осталось слишком много. Если построить их в ряд, очередь получится на целый квартал. Не разберешь, какой вдове помогать, а какую послать подальше. Все. Будь здоров.
– Погоди, Леонид…
Но Солод уже опустил трубку и, выключив настольную лампу, стал наблюдать, как дождь хлещет по витражным окнам. Огромный кабинет наполнился звуками, которые минуту назад не были слышны. Тихие шорохи, похожие на шелест мокрых листьев, раскаты грома. И еще странные звуки, напоминающие скрип рассохшихся половиц. Они слышны где-то рядом, за спиной, кажутся такими явственными, что хочется обернуться… Но сзади никого нет.
Свет фонарей, стоявших в начале липовой аллеи, ложился на стекла. Витражи оставляли свое отражение на противоположной стене. В дрожащем свете, в потоках дождя цветные картины оживали, приходили в движение. Кажется, что орел, сделанный из кусочков цветного стекла, раскрывший в полете крылья, теперь взмахивает ими, готовится спикировать вниз и схватить изогнутым клювом добычу. Фигура священника в темной рясе, сложенной из коричневого и черного стекла, двигалась, словно служитель культа, читая Библию, переминался с ноги на ногу. Наверняка он думает не о боге, думает о греховных материях. Солод плеснул в стакан еще немного виски и воды.
Раздался звонок, он снял трубку телефона внутренней связи.
– Добрый вечер! Я хотел доложить, что вечерний обход территории завершен. Ничего подозрительного не обнаружено.
Говорил некий Борисов из службы безопасности. Он заменял Гурского, пока тот находился в отъезде. Голос был заспанным; казалось, что Борисов весь вечер валялся на разложенном диване в помещении охраны, а проснувшись, доложил шефу, что, не смыкая глаз, оберегал его покой.
– Хотел узнать, не будет ли каких-то распоряжений?
– Вы ведь недавно тут работаете? – спросил Солод. – Гурский почему-то не объяснил вам простые вещи. Значит, я объясню. Мне не трудно. Но второй раз повторять не стану, потому что после второго замечания я сотрудников увольняю. Итак, усвойте для начала вот что. Если вы со своими помощниками обошли территорию усадьбы и не обнаружили ничего подозрительного, не надо об этом докладывать. Просто делайте свою работу, не отчитывайтесь передо мной в каждом шаге. И старайтесь быть незаметным. Не лезьте ко мне на глаза. Это вам понятно?
– Так точно. Виноват.
– Второе, – в голосе Солода зазвучали железные нотки. – Слушайте внимательно и запоминайте. Связывайтесь со мной только в случае крайней необходимости. Крайней.
Он опустил трубку, сделал глоток виски. От мрачной созерцательности снова оторвали какие-то странные звуки, похожие на тихие шаги. Именно в этот момент Солод почувствовал тот проклятый запах гари, который появлялся иногда здесь. Точно – воняло тлеющими тряпками, пеплом и человеческой плотью, сгоревшей где-то в глубине того пожарища. Солод принюхался, обвел взглядом темные углы кабинета, покосился на камин. Затем поднес к лицу ладони, понюхал пальцы. Чушь собачья. Никакого запаха, разумеется, нет. И быть не может. Все эти звуки и запахи – лишь плод расстроенных нервов. Надо, чтобы доктор подобрал хорошее лекарство. Пусть завтра же приедет и…
Впрочем, лучшим лекарством был и останется скотч. А доктор пошел бы в задницу.
Солод поднялся и включил лампу, стоявшую на каминной полке. Полоса света из-под абажура легла так, что в поле зрения попала замаскированная книжными стеллажами дверь, ведущая вниз, в помещение, где находятся кегельбан и тир. Почему-то всегда запертая, она на сей раз оказалась приоткрытой. Темная полоса между книжными стеллажами выглядела загадочно. Вероятность того, что хозяин сам открыл замаскированную дверь, слишком мала. Для этого надо нажать кнопку, спрятанную с внутренней стороны столешницы.
Почувствовав легкое беспокойство, Солод вернулся к столу. Он прикоснулся к телефону, уже хотел снять трубку и позвонить начальнику охраны. Пусть его парни проверят, что творится внизу, кто там блуждает в потемках. Из отдельно стоящего дома, где находится служебное помещение охраны, в подвал ведет поземный ход, длинный и узкий, как крысиная нора.
Солод отдернул руку от телефона, решив, что этим поручением вызовет тупые шутки и хамские улыбки охранников. Подумают, босс после возвращения из милиции начинает бояться собственной тени. Видно, в Главном управлении внутренних дел его так пугнули, что теперь понадобится человек, который ночью будет дежурить у дверей спальни и провожать хозяина до сортира. Повод для злобного зубоскальства всегда найдется. И вообще, в охране появилось слишком много лишних случайных людей. Гурскому предстоит, как только он вернется, навести порядок.
Открыв верхний ящик стола, Солод опустил в карман брюк «браунинг». Толкнул стеллаж с книгами, заменяющий дверь в подвал. Шагнув вперед, провел по бетонной стене рукой, нащупал выключатель. Коридор и лестницу, уходящую вниз, осветили люминесцентные лампы. Солод прошел вперед, остановился, оглянулся. Сердце вдруг заныло без всякой причины. Еще можно было вернуться и вызвать охрану. Но чего ему бояться в собственном доме? Солода можно обвинить в чем угодно, но не в трусости. Он спустился вниз. Два пролета, двадцать восемь ступеней. Солод оказался в полутемной подземной галерее, которая протянулась метров на триста.
– Эй, тут кто есть?
– Есть… Есть… Есть…
Эхо прокатилось под сводчатым потолком. И снова гулкая тишина. Только бетон местами сочился влагой, тускло блестели вентиляционные короба, уходившие куда-то в темноту. Слишком темно; горят только аварийные лампочки, которые никогда не выключаются. Надо бы врубить все освещение. Солод подошел к стене, откинул плоскую панель, под которой помещались переключатели, и стал вспоминать, что нужно сделать, чтобы свет загорелся вдоль всей галереи. Кажется, так… Он беспорядочно пощелкал выключателями, но света по-прежнему не хватало. Загорелись лишь две бесполезные лампочки возле лестницы. И снова, на этот раз где-то рядом, послышались звуки, похожие на шаги. Солод вгляделся в полумрак, вытащил из кармана пистолет, передернул затвор и быстро зашагал в сторону тира.
– Кто здесь? Выходи! – на ходу крикнул он, отметив про себя, что голос дрогнул, сорвавшись на высокой ноте.
И снова впереди раздался какой-то странный звук – на этот раз другой, будто железякой провели по бетонной стене. Теперь Солод слышал только свои шаги и глухие удары сердца, отдающие в голову. Подумал, что сюда можно попасть только из его кабинета и помещения охраны; значит, чужих рядом нет и быть не может. Но тут же вспомнился отдельный вход с дальнего конца усадьбы. Там стояла каменная будка, оттуда можно пробраться сюда по техническому тоннелю. Через него проходят канализационные трубы, электрические и телефонные кабели. И как он только забыл про этот третий ход? Надо было с него и начать – подняться на поверхность, найти это строение и посмотреть, на месте ли замок.
Солод успокоил себя мыслью, что территория усадьбы – не проходной двор и в технический тоннель попасть непросто. Но трудно успокоиться, когда страх уже поселился в душе. Солод уже прошагал полутемный кегельбан, вошел в помещение тира. Попытался включить верхний свет, но выключатель не сработал. И тут горела пара тусклых лампочек: одна – у двери, вторая – возле шкафов с карабинами и охотничьими ружьями.
– Эй, кто тут? – крикнул Солод, чтобы подбодрить самого себя. – Эй, вылезай…
