Теперь он был почти полностью уверен: если кто и прячется в подвале, то прячется именно здесь, в полутемном помещении тира, за кареткой с мишенями. Что ж, кто бы ни был этот злоумышленник, мелкий воришка или опытный бандит, он выбрал не то место, где можно поживиться. И спрятался совсем не там, где надо прятаться. Солод подошел к стрелковому месту, с другой стороны которого начиналась огневая зона. Сдвинул панель, закрывавшую кнопки управления, и убедился, что верхний свет не включается. Зато можно осветить пространство иным способом.
Он повернул рукоятку, включив движущуюся мишень «бегущий кабан». Заработал мотор, пришла в движение цепь электрической установки. Фонарь направленного света выхватил из полумрака темную фигуру, похожую на кабана, пробежавшего в пятидесяти метрах от стрелка. Силуэт второй мишени пошел в обратном направлении. Солод нажал кнопку «стоп», но направленный свет не погас.
Теперь он мог рассмотреть не пробиваемые пулями ограждения вдоль стен и потолка огневой зоны. Панели, выполненные из специального материала, были предназначены для перехвата пуль, вылетавших из огневой зоны. Они стояли под углом двадцать градусов к стене и потолку и защищали стрелка от срикошетившей пули. Солод обратил внимание, что четыре панели на правой стене были демонтированы и лежали на полу. Тут же валялась отвертка, несколько шурупов и какой-то мусор. Взгляду открывалась кирпичная кладка, неровная, заляпанная бетоном стена.
Солод стал вспоминать, не отдавал ли он распоряжений о ремонте тира. Возможно, управляющий в его отсутствие велел заменить панели, пришедшие в негодность. Пользоваться таким тиром опасно, подумал Солод и тут же поправил себя: он пришел сюда не по мишеням стрелять. И снова услышал звук, близкий и явственный. На секунду застыл в оцепенении, соображая, что это могло быть, потом потянул рубильник вниз. Заработал электрический мотор, каретка с мишенями двинулась вперед, от задней стены к линии огня.
Черные на белом контуры человеческих фигур выстроились в двигающуюся очередь. Замигали лампы направленного света, показывая, какую именно мишень надо поразить стрелку. Солод приподнял руку с оружием. Когда мишени переместятся справа налево, задняя стена откроется полностью и он увидит, кто посмел забраться в тир. Луч света мигнул, высветив среднюю мишень в ряду. И погас. Солод подумал, что немного волнуется. Но теперь волноваться надо не ему.
Свет вспыхнул, выхватив из полумрака человеческую фигуру. Мужчина, медленно перемещаясь вместе с мишенями, вышел из их тени. Свет мигнул и вспыхнул. На этот раз Солод во всех деталях разглядел Девяткина, одетого в куртку армейского образца и черный свитер. И снова это выражение лица – наглое, самоуверенное. Солод перевел ствол пистолета левее, отметив, что рука с оружием слишком напряжена и подрагивает. Девяткин… Кто бы мог подумать. Может, оно и лучше, что все кончится именно так.
Свет погас, Солод выстрелил трижды. Но когда лампы вновь загорелись, не увидел тела, распростертого на бетонном полу. Он не увидел ничего, кроме движущихся мишеней. Солод четырежды выстрелил в темноту и подумал: не дай бог промахнуться. Шанса перезарядить пистолет у него не будет. Лампа мигнула и погасла. Откуда-то сбоку из темноты раздался хлопок, не похожий на пистолетный выстрел. Что-то ударило справа, под ребра, Солод выронил оружие. Упал на бок, перевернулся на спину.
Пистолет лежал близко, Солод вытянул руку и коснулся рукоятки кончиками пальцев. Наверное, они были скользкими от крови. Пистолет никак не давался в руку, выпрыгивал из ладони, словно живая рыба. Солод захотел придвинуться ближе к оружию, но не смог. Свет вспыхивал и гас. Солод, собираясь с силами, закрыл глаза, а когда открыл их, увидел башмаки Девяткина. Мент стоял в шаге от него и молчал. Вот он наклонился, поднял пистолет Солода, сунул его в какую-то тряпку, а в окровавленную ладонь вложил другой пистолет.
– Слышь, стой, стой, – сказал Солод. Он сплевывал кровь, заполнявшую рот, потому что она мешала говорить. – Скажи мне… Честно скажи…
– Спрашивай, – ответил Девяткин.
– Она жива? Моя жена еще жива или…
– Она жива, – ответил Девяткин. – Я сам узнал об этом недавно. С ней все в порядке.
Солод хотел что-то сказать, но не смог; тихо засмеялся, потом заплакал. Он лежал на бетонном полу, смотрел в сводчатый потолок, чувствуя, как рубаха и брюки быстро пропитались кровью, сделались горячими и липкими. Всего один выстрел, всего один… И точно в печень. Пуля прошила тело насквозь, ударилась о заднюю стену. И все… Только одно попадание. Солод подумал, что еще можно дозвониться до охраны. Если эти парни поспешат, можно успеть в больницу…
Но сам оборвал эту мысль. Глупо тратить последние минуты жизни на пустые фантазии. Уже никуда нельзя успеть, ничего нельзя изменить. Он вобрал в себя воздух, но не нашел сил, чтобы выпустить его из груди. Какое-то время Солод слышал удаляющиеся шаги. Вот они сделались тише. Еще тише. А потом и совсем пропали.
Эпилог
Рабочий день близился к концу. Девяткин убрал документы в сейф и хотел уже закрыть служебный кабинет и отправиться домой, но ожил телефон. Пришлось снова сесть в кресло и сказать «алло». Голос в трубке показался знакомым.
– Это адвокат…
– Можешь не продолжать, Радченко, – сказал Девяткин. – Я тебя с первого слова узнал. Да, давно не виделись. Хотел с тобой поговорить. Знаю, что ты был в отъезде. Ну, как самочувствие?
– Все отлично, – ответил Радченко. – Я тоже хотел поговорить. Можно хоть сейчас, если у вас есть немного времени. Собственно, поэтому и звоню. Может, в ресторане посидим?
– Погода слишком хорошая. Запиши адрес одного кафе. Это далековато, почти на выезде из города, но в том заведении отменное пиво. А главное – шикарная открытая веранда. Чудесный вид на небольшую березовую рощу. Кажется, что сидишь в лесу. Как тебе предложение?
– Ради настоящей березовой рощи я на все готов.
– Через час тебя устроит?
Девяткин продиктовал адрес и положил трубку.
Всего за полчаса он успел добраться до кафе. Устроился за столиком на той самой летней веранде. Здесь, в начале лета, он просиживал часами с Оксаной, знакомой певицей и танцовщицей из Театра оперетты. Они нежно ворковали и строили планы на будущую совместную жизнь. Как тогда казалось, романтические отношения непременно должны кончиться свадьбой. В голове возникало приятное головокружение, от счастья хотелось подарить цветы всем присутствующим женщинам…
Но вскоре театр уехал на гастроли в Волгоград. Оксана не звонила. От одной общей знакомой Девяткин случайно узнал, что его прекрасная подруга вовсе не танцовщица и не певица, а продавщица театрального буфета. Впрочем, он и раньше предполагал, что насчет танцев Оксана привирает. Ноги у нее полноваты и талия расплылась. С такой комплекцией на сцену не пускают. Да и голос слабенький. До поры до времени он держал эти догадки при себе. Вслед за первой новостью появилась другая: в городе Брянске у буфетчицы живет законный муж, там же подрастает сын.
Когда гастроли кончились, состоялось выяснение отношений. Оксана разрыдалась и попросила прощения. А напоследок сказала, что бросать семью ради случайного увлечения она, человек высокой нравственности, никогда бы не решилась. Девяткин сказал себе, что лучшие годы жизни еще не прожиты и свою единственную любовь он когда-нибудь встретит. В темном месте. На узкой дорожке.
Когда подошел официант, он заказал закуску из морепродуктов и пива. Сделав первый глоток, вытер пивную пену с губ и стал осматривать окрестности. За месяц с небольшим, пока Девяткин не захаживал сюда, вид с летней веранды разительно изменился. Противоположную сторону улицы обнесли забором – там ломали два старых дома. Работа шла без остановки. Пыль поднималась сизыми облаками; до посетителей кафе долетал грохот экскаватора, шум грузовиков, вывозивших строительный мусор. На этой стороне улицы Девяткин не увидел ни березовой рощи, ни живописной поляны перед ней. Обзор закрывал четырехметровый глухой забор, за которым угадывалось какое-то движение.
Девяткин позвал официанта, показал пальцем на забор и спросил:
– Давно у вас это произведение искусства поставили?
– Вторую неделю, – вздохнул тот. – Строительство нового дома скоро начнут. Да… Половина постоянных клиентов разбежалась. И остальные скоро разбегутся.
Девяткин и сам был готов последовать за теми клиентами, что уже разбежались, но встреча с Радченко
