горит свет, но никого не видно. Но что произошло?
Линсон, не любивший долгих раздумий, решил, что соседка стала жертвой грабителя. Из прихожей он прокрался в комнату, набрал номер полиции и, шепотом сообщив о происшествии, дважды повторил адрес. Вернувшись в прихожую, снова выглянул в глазок. На этот раз он увидел незнакомого мужчину. Тот, ухватившись обеими руками за перила, кашлял взахлеб, словно собирался по кускам выплюнуть из себя легкие. Когда приступ кашля закончился, преступник, ограбивший и, возможно, убивший соседку, шагнул к лестнице. Он не отпускал перила и пошатывался из стороны в сторону, будто перебрал лишнего.
Линсон мгновенно придумал для себя новую версию преступления: любовник соседки заявился на ночь глядя к ней в гости, напился, как свинья, и, приревновав Уильямс к другому мужчине, застрелил её из пистолета. Эта версия больше походила на правду. Линсон не был человеком робкого десятка, потому что пожарники не трусы, а сильные духом мужественные люди. Он мгновенно оценил обстановку и решил, что преступник, как бы пьян он ни был, наверняка успеет смотаться до приезда полиции. Значит, ему надо помешать.
Если действовать быстро и решительно, риск получить пулю не так уж велик. Линсон не хранил дома оружия, но свято верил в свой тяжелый кулак, который не подводил его в критические минуты. Он, стараясь не издать ни единого звука, снял цепочку, повернул замок. Человек на лестнице снова закашлялся, Линсон рванул дверь на себя, выскочил из квартиры, занес кулак для удара.
Донцов периферическим зрением увидел, темную тень, появившуюся ниоткуда. Инстинктивно, он пригнул голову и спасся от тяжелого кулака. Но в следующее мгновение Линсон налетел на него, как железнодорожный локомотив на зазевавшегося пешехода. Повалил, сбил с ног. Пожарник, уронив все сто двадцать килограммов живого веса на грудь Донцова, прижал его к полу. Размахнулся, съездил кулаком по челюсти слева, а затем справа. Размахнулся и снова вмазал.
Ударившись затылком об пол, Донцов не потерял сознания. Он приподнял руку, чтобы защититься от ударов, на большее не хватило сил. Он даже не почувствовал боли, когда кулак пожарника в очередной раз врезался в рот, сломал передние зубы. Донцов уже летел в пропасть, несся в темную пугающую пустоту.
Его тряс кашель, который невозможно было остановить. Воздуха не было. Кровь шла горлом и не давала дышать. Легкие хрипели, как худые меха старой гармони. Донцов хотел попросить, чтобы человек слез с него, но так и не выговорил ни слова, лишь побулькал что-то невнятное.
Пожарник, отбив кулаки, одной рукой ухватил Донцова за горло, другой вцепился ему в волосы. Линсон чувствовал, как противник обмяк под ним, дернул ногами, перестал кашлять, и затих. Но не ослабил хватку, не разжал тиски пальцев, пережимающих горло.
Под потолком на всех этажах загорелись лампочки. Линсон увидел лицо, лежавшего под ним человека. На полу разлилась большая кровавая лужа. Пижамная курточка пожарника, его голубые шелковые брюки были густо заляпаны кровью. Линсон отпустил горло человека, неподвижно лежавшего на полу, схватился за перила и встал на ноги. По лестнице поднималась молодая парочка со второго этажа. Женщина накинула халат, мужчина успел натянуть спортивный костюм. Он был бледен и напуган. Добравшись до верхней площадки, мужчина помахал рукой жене, чтобы та не вздумала идти сюда, наверх. И уставился на тело незнакомого человека, распростертое на полу. На рот, полный крови.
– Я вызвал полицию, – сказал молодой человек. – Как… Что здесь произошло? Вы что-то видели?
– Преступник напал на мисс Уильямс, – ответил пожарник. – Он хотел улизнуть отсюда. Но я не дал негодяю уйти.
– Вы стреляли в него?
– Нет, я ни в кого никогда не стрелял, – пожарник выставил вперед окровавленные по локоть руки. – Вот мое оружие.
– Тогда откуда же столько крови? – спросил парень.
– Да, крови в нем, как жирном борове с фермы моей матери, – пожарник стащил с себя курточку, оставшись голым по пояс, стал вытирать ей руки. – Черт знает, откуда столько крови. Может, Мисс Уильямс его подранила. В квартире ведь стреляли. Ты сам слышал выстрелы?
– Слышал.
– Она защищалась. Ну, и зацепила подонка. А я этой паршивой кровью всю пижаму испортил. Весь перепачкался.
– Он мертв?
– Я не врач. Он не дышит – это факт.
– Может, мисс Уильямс нужна помощь?
– Может быть. Но в её квартиру заходить нельзя до приезда полиции. А помощь… Кажется, помощь нужна твоей жене.
Линсон показал пальцем вниз. На площадке между вторым и третьим этажом лежала жена молодого человека, секунду назад упавшая в обморок.
Москва, следственный изолятор
Матросская тишина. 22 октября.
Допрос, который проводили генерал Антипов и подполковник Беляев продолжался третий час. Дело шло к вечеру, короткий дождливый денек незаметно перетекал в такой же дождливый и холодный вечер. Подследственный Вадим Тараскин, пользовался случаем, и уже третий раз просил у генерала сигаретку, зная, что за порогом следственного кабинета халява кончится, а в сырой камере, куда напихали тридцать рыл, и короткого бычка не выпросишь. Он со вкусом пускал дым и переворачивал страницы уже пятого альбома, куда были вклеены фотографии находившихся в розыске лиц, подозреваемых в тяжких преступлениях. Однако карточки Дьякова там не нашлось. Тараскин раздавил в пепельнице, привинченной к столу, докуренную до фильтра сигарету, захлопнул альбом и отодвинул его в сторону.
– Нет тут его.
– Ладно, тогда расскажи, при каких обстоятельствах ты познакомился с Дьяковым, – приказал Антипов. – Вспомни все, до мелочей.
