– Тогда сведи нас. Скажи ей, что я хороший и добрый. А то она от меня бегает…
– Уехала Фрося, – буркнул Африкан.
– Куда?!
– Куда-куда… В Урюпинск свой. Или в Сызрань… Может, в Крыжополь? Я уж не помню.
– Слушай, Африкаша, ты – собака на сене, ни себе, ни людям! – обиделся драматург Валеев и достал из портфеля бутылку. – Вот, бери с меня пример. Коньяк. Настоящий, французский. Третьего дня премьера была, так мне подарили…
– Премьера? Это святое, – сказал Африкан и достал из шкафа специальные бокалы. При всей своей нелюбви к быту Африкан считал, что напитки надо употреблять именно из той посуды, которая для этого предназначена. Умные люди зря, что ли, старались! Для виски одни бокалы придуманы – «таблерсы», для коньяка – другие, «снифферы»…
– Я тебе ссылки на «мыло» потом сброшу, так там такие рецензии… – довольно произнес Валеев. – Открывай.
Африкан открыл бутылку, налил коньяк в бокалы.
– С премьерой тебя.
– За искусство!
Глотнули.
– О-о, блин… Шикарно.
– Да, это вам… вот это вещь! – сдавленным голосом произнес Валеев. – Знаешь, друг, очень не хочется омрачать праздник, но…
– Что? – насторожился Африкан. Тон Валеева чрезвычайно ему не понравился.
– Мне сейчас звонил Козюрин. Короче, один из твоих учеников повесился.
– Врешь.
– Вот те крест!
– Какой крест, ты же буддист!
– Сам ты буддист! – обиделся Валеев. – Я – баптист. И вообще, это только в рекламных целях, на время премьеры… Ну, давай, теперь не чокаясь, за помин…
«Попов! – догадался Африкан. – Юрий Попов, графоман несчастный! Это только он, дурак непроходимый, на такое мог решиться…»
– Слушай, он совсем повесился? – мрачно спросил Африкан, поставив бокал на стол.
– Да я не знаю. Вроде откачали, – беззаботно ответил Валеев.
– Так что ж ты – «за помин, за помин»… – зарычал Африкан. – Сейчас как врежу тебе, в твою продажную морду!
– Э, тише, тише… – загородился локтем Валеев. – У меня на днях съемки для телеканала «Культура»…
Африкан сел в кресло, схватился за голову. На душе у него стало очень скверно.
– Тебя, может, погонят из преподавателей, – спокойно произнес Валеев. – Потому что хоть ты один из лучших, но ученики решили тебя бойкотировать. Ну, не все, большая часть, говорят… Нельзя людей обижать, Африкаша. Нельзя людям в глаза говорить, что они бездарности, графоманы, сволочи, подлецы и жирные уроды…
– А если они такие и есть? – холодно спросил Африкан.
– Какая разница… – махнул рукой Валеев. – Сейчас время политкорректности. Ты не имеешь права сказать дураку, что он дурак. Дурак нынче – это человек с альтернативным складом ума…
– Эти ученики уйдут, другие придут, – пробормотал Африкан, отвернувшись. – Это тоже реклама.
– Это уже антиреклама, Африкаша, – рассудительно произнес Валеев. – Что, по третьей?
– Нет, не могу. Прости, – Африкан встал, отошел к окну. Это был тот редкий случай, когда от алкоголя становилось только хуже.
– Ну, как знаешь, – спокойно произнес приятель. – Тогда в другой раз. Я вижу, ты не в духе…
Валеев ушел – хлопнула входная дверь. Это был человек исключительной чуткости.
– Да что ж за жизнь такая поганая… – со злостью прошептал Африкан. – То Зина, то братец мой, то Попов этот… Все решили меня с ума свести! И Белла эта еще…
…Интересно, соврала она или нет, когда сказала, что у Ларкиного Бориса есть любовница? Вряд ли. Такие, как Белла, никогда не лгут. Она – очень простая девица, из тех, кто в принципе лгать не умеет и не любит. И никогда не играет… Белла – не Зина, которая на пустом месте умудрялась целый спектакль разыграть! И в Белле не было той деликатной сдержанности, такта, которыми отличалась Лара.
Белла – природное существо. Стихия. Она не добрая и не злая, не умная и не глупая. Она как вода в реке – по весне вспенится и разольется, затопив поля, а потом вновь войдет в свои берега, станет ленивой, аморфной, зимой же замрет навсегда, превратившись в лед. А следующей весной опять начнет буйствовать…
Поэтому разве можно обижаться на воду в реке? Даже если она снесет и затопит все дома в округе, заполнит легкие человека, убьет все живое… Она не виновата. Нет смысла обижаться и на жгучее солнце, когда бредешь через пустыню. И ветер, сносящий все на своем пути, тоже ни в чем не виноват… Стихия не лжет, не ищет выгоды.
Белла не солгала насчет Лары и Бориса.
Итак, допустим, у Бо€риса действительно есть зазноба на стороне. И что? Как это использовать? Ларе наверняка понадобятся доказательства, она не поверит на слово, что ее муж ходит налево… «Можно нанять детектива – тот соберет доказательства. Фото и видео. Фото и видео передать Ларе. Ладно, допустим, это все получится. Но вернется ли Лара ко мне? Не факт. Надо что-нибудь изящное придумать, тонкое, какую- нибудь интригу закрутить… Эх, зря я Валеева отпустил – мы бы сейчас на пару такой сюжетец сплели, такую драматургию забабахали бы!» – мечтательно подумал Африкан и уже схватился было за сотовый, чтобы вернуть друга.
Но в последний момент передумал.
Африкан представил, что будет, если Лара вернется к нему. Счастье? Нет. Покой? Нет. Он станет терзать ее упреками и ненавистью. У него, Африкана, злая память. Только раньше он придирался к Ларе по мелочам, теперь же будет ей припоминать Бориса.
И все вернется к прежнему – безудержный секс и безумная ругань. Потом – опустошение, усталость. И Лара снова сбежит.
О таком варианте развития событий Африкан почему-то никогда не думал. Только сейчас, когда шанс вернуть Лару превратился в реальность, он понял, что будущего у них с Ларой нет.
– Ненавижу… – Африкан упал на диван, сложил руки на груди. – Сука, ты же все испортила,
Он обращался к Ларе.
Что толку было посылать к ней Беллу, выведывать и вынюхивать…
Но как тогда жить дальше? Он – молодой еще мужчина, здоровый… Вернуть Зину? О, Зина, отрава… Как же она надоела!
«Дурень, – вдруг сказал самому себе Африкан. – У тебя под носом четыре недели жила девица – молодая, полная сил, кровь с молоком. Не за Ларой ей надо было предлагать следить, а… Ну да! Белле нужно было предложить денег. Как Зине. Пусть бы жила тут, делала что хотела… Она же, эта Белла, почти мне не мешала! Гуляла целыми сутками по Москве, уродцев своих лепила… Она, конечно, ураган, эта Белла, но это только когда дело касается чувств, эмоций этих бабских. А если чисто деловые отношения… Стоп- стоп-стоп! – Африкан сел, схватился за голову. – Почему я думаю о Белле? Я сейчас должен думать о Ларе… Но Лару все равно не вернуть! И нет смысла возвращать…»
– И Беллу тоже не вернуть, – театральным, демоническим шепотом произнес Африкан и лег обратно на диван. В драматургии, в сценаристике, есть такой термин – точка невозврата. Зритель сидит в зале, смотрит на экран и с горечью понимает, что герои только что простились друг с другом навсегда. Все, продолжения не будет. Эти двое расстались!
Прошло уже несколько часов после ухода Беллы.
«Допустим, если бы я писал сценарий о самом себе, то как бы я поступил? Как преодолел бы эту точку невозврата? Как вернул бы Беллу? Хм, интересная задача… – с азартом подумал Африкан. – Буду
