рассуждать логически: поезда – не электрички. Они раз в день, может, ходят в одном направлении. Значит, у меня есть надежда на то, что Белла еще в Москве, дожидается своего рейса…»
Африкан встал и сел за компьютер. Но не для того, чтобы дописать очередную серию очередной мелодрамы. Сценарист вошел в Интернет. «Та-ак… Где моя Фрося живет? В Крыжополе каком-то. Нет, не в Крыжополе, а Крыжовнике. В Ирге, вот! Поселок городского типа, она говорила… Блин, она говорила, что поезд Москва – Томск… Он идет мимо еще какого-то дурацкого городка, там она выходит, а потом через мост перебирается на другой берег реки, у которой аналогичное с поселком название – Ирга. Чтобы доехать до Ирги, надо сесть на поезд до Томска».
– Ярославский вокзал, поезд Москва – Томск, одиннадцать тридцать вечера… – произнес Африкан вслух. Покосился на часы – одиннадцать вечера. Еще полчаса до отправления. – Не успею – за полчаса до вокзала… Похоже, точку невозврата мне не преодолеть. Хотя почему не успею? – возразил сам себе Африкан. – Сейчас вечер, пробок нет. За пять минут доеду.
Он встал, лениво потянулся… А потом сорвался с места.
Раз – он влез в кроссовки. Два – выскочил из квартиры. Три – уже был на улице. Уже темнело… Четыре – махнул рукой. Сразу же притормозили «Жигули». Ждать иномарку или удовлетвориться тем, что есть?
– Шеф, до Ярославского. Плачу за скорость. Сколько скажешь, – произнес Африкан таким голосом, что водитель за рулем, очередной Магомет, благоговейно и истово кивнул.
Пять – «Жигули» сорвались с места. Визжа и громыхая, свернули в переулки. Свернули. Еще свернули…
Африкан сидел, вцепившись в сиденье, и азартно орал:
– Давай гони!
В конце концов, не ему же отвечать, если этот ненормальный кого-то задавит…
Через Кольцо. Под мост. Разворот…
– Три тысячи, хозяин!
– Держи, – Африкан протянул Магомету купюры.
Шесть – короткая пробежка через площадь. Семь…
Но семи не было. У вокзальных дверей, чуть в стороне, стояла Белла с рюкзаком за плечами. Она смотрела на небо. Повернулась, оглядывая здания вокруг – с таким лиричным, смешным выражением на лице («Прощай, Москва!» – вот наверняка она о чем сейчас думала). А потом шагнула на ступеньку.
– Белла.
Она вздрогнула, оглянулась. В первый момент не заметила Африкана. А потом – увидела, глаза ее широко открылись… «Валеев прав, она похожа на итальянку. Что-то такое, как на картинах Брюллова… Сочная вишенка. Черри!»
– Белла, ты никуда не едешь, – строго произнес Африкан и схватил девушку за локоть.
– Денис Африканович… ой, Владимирович… Пустите, я и так уже опаздываю! – взмолилась она.
– Ты мне нужна.
– Зачем? Я же вам сказала, что у Бориса есть любовница… Идите, берите свою Лару, клянитесь ей в любви. Она наверняка вас простит!
– Плевать на Лару.
– Я?! – От изумления Белла замерла, впав в прострацию. Не сразу даже смогла ответить: – А… а зачем… а зачем я вам?
Африкан, когда не мог ответить прямо, всегда отвечал вопросом на вопрос:
– А ты как сама думаешь?
– Н-не знаю…
И тогда он ответил так, как обычно отвечали его герои в мелодраме:
– Я без тебя пропаду.
На слабых женщин это всегда действовало. Женщины – они жалостливые. Что героини, что зрительницы в зале. Кстати, зрительницы в такие моменты обычно рыдают.
Но Белла почему-то не захотела играть в мелодраму.
– Ой, Африкан… – поморщилась она. – Вы тот еще жук. Пропадете… ха, так я вам и поверила! Кому другому лапшу на уши вешайте… Это я пропаду, если с вами останусь. Вы уж простите, но вы такой тяжелый, неприятный человек. Давно хотела вам сказать, вы – полынь и лебеда… Вас как послушаешь, как вы ругаетесь и брюзжите, так прям тошно становится, даже горечь какая-то во рту образуется, честное слово. Тьфу! – недовольно произнесла Белла. – Пустите меня, я пойду.
– Я исправлюсь.
– Вы?! Да не в жизни… И вообще, на что вы такое намекаете? – недовольно произнесла девушка, пытаясь вырвать руку. – Я вам нравлюсь, что ли?
Она спрашивала в лоб, отвертеться было нельзя. Если второй раз скажешь «а ты сама как думаешь» – не прокатит. Пожалуй, совсем разозлится. Сказать прямо: «Оставайся, будешь мой содержанкой»?
Африкан посмотрел Белле в глаза и, как тонкий психолог, понял, что, если он даже заикнется об этом, она его возненавидит. Пожалуй, пощечину влепит. «Господи, какая сложная ситуация… Неужели я не смогу преодолеть эту точку невозврата?» – с досадой подумал сценарист.
– Белла, ты мне нравишься, – решительно произнес он.
– И что? У меня жених есть, между прочим! Да пустите же!
– Как – жених? – опешил Африкан.
– А вот так…
– Ты его любишь?
– Это не ваше дело!
– Ты его любишь?
– Пустите!
– Ты – его – любишь?
Африкан держал Беллу за руку, она вырывалась, брыкалась – на них уже стали обращать внимание.
– Пять минут до отправления… Пустите!
Он перехватил Беллу, прижал к себе и поцеловал.
– М-мм… – Она попыталась что-то сказать, но Африкан не дал ей это сделать. Перехватил еще раз, прижал к себе теснее, губами приникнув к ее губам и словно пытаясь выпить, высосать этот вишневый сок – до дна, до последний капельки…
Оказывается, он давно хотел это сделать. Именно с ней, с Беллой, и ни с кем другим. Именно поэтому мчался на вокзал, словно сумасшедший – за Беллой.
– М-мм! – В глазах девушки, которые были совсем рядом, отражался ужас. Она смотрела в глаза Африкану. А потом зажмурилась…
Задыхаясь, мужчина разомкнул руки, выпустил ее из объятий.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Не уходи.
Белла посмотрела на вокзальные часы. Одна минута. Если побежать быстро- быстро, еще можно успеть вскочить в последний вагон…
В голове царил хаос. Африкан сказал, что любит ее! С ума сойти… Все равно как если бы дикий зверь вышел из леса и смиренно стал ластиться к ее ногам.
– Я останусь, если вы поможете найти мне Гену, – переведя дыхание, решительно произнесла Белла.
– Обещаю. Я завтра же займусь этим.
– Пока вы не найдете Гену, между нами ничего не будет, учтите.
– Что? – вздрогнул Африкан.
Белле очень понравилось, как тот испугался. «Так-то, голубчик! – злорадно подумала она. – Будешь знать, как обманывать!»
– Что слышал, – усмехнулась она. «Все, хватит ему «выкать»…
– Я умру. Я же мужчина. Ты будешь жить рядом, а я…
– Не умрешь.
В синих глазах Африкана отразился огненно-красный свет фонарей. «Что я делаю? – с ужасом подумала
