Но Абдурахман указывал в сторону церкви. А потом поднялся на цыпочки и стал тыкать в сторону леса.
«Наверное, отдыхающие... Решили полюбоваться красотами природы!» – подумала Вика, но беспокойство не отпускало ее. Громила ни в коей мере не напоминал отдыхающего. И зачем-то интересовался старой церковью.
Тем не менее Вика вернулась в дом к бабе Зине, разложила на столе покупки – все, что, помимо платья и сандалий, вручил ей Абдурахман.
Старуха хлопотала у печки, обещая такие сырники, которые Вика «сроду не пробовала».
– Очень вкусно пахнет... – рассеянно пробормотала Вика, встав у открытого окна.
– Творожок из молока Зорькиного, а молоко у моей Зорьки... Ну, ты знаешь, с городским не сравнить...
Там, во дворе, качали ветвями яблони, жужжали шмели, перелетая с цветка на цветок, откуда-то издалека доносился пронзительный голос Варькиной матери – та, наверное, по обыкновению, честила свою непутевую дочку. И в картинке, и в звуке было заключено то дремотное, летнее, деревенское благолепие, которое навевало сон...
Баба Зина тем временем пустилась в воспоминания:
– ...так вот, тогда же, в шестьдесят четвертом, допился наш председатель до чертиков, согнал народ на собрание и заявил, что будем всем колхозом не кукурузу, а эти... бананы сажать!
– Бананы?
– Ну да... Будто семена у него есть, сам Патрис Лумумба ему их прислал! – хихикнула баба Зина. – А ему бабы и говорят, председателю нашему...
«Они Никиту с Егором искали, – проплыла в Викиной голове мысль. – «Серьезный мужчина Мирон» – вот кто владелец этого авто! И он искал Никиту!»
Вика вздрогнула – и очнулась.
– Баб Зин, потом расскажешь... Мне надо... Словом, я скоро вернусь!
– А сырники-то? Из мировецкого творога?
– Потом!
– Говорила тебе – не след селедку молоком запивать... Учились бы на чужом опыте! – последнее, что услышала Вика, выскакивая из избы.
...В церкви никого не было. Голуби тревожно метались под куполом, на полу была разлита краска – лужица цветы охры напоминала кровь. Вике стало совсем не по себе.
Она вернулась в деревню, побежала вдоль заборов. За одним из них ковырялась в грядках Варя – растрепанная, в аляповатом сарафане, с опухшим, совершенно ненакрашенным лицом. Вика в первый момент даже не узнала ее – обычно девушка даже в огород не выходила без боевой раскраски.
– Варь, ты, что ли? – притормозила Вика.
– Я... – неохотно отозвалась Варя. Поднялась с корточек, отряхнула руки.
– Варь, ты... Ты Никиту с Егором сегодня видела?
Варя насупилась, потыкала мыском резиновых галош о землю. На лице была вселенская тоска... Вика терпеливо ждала ответа.
– Чего я им, надсмотрщик... – после долгой, полной драматизма паузы буркнула Варя. – Где хотят, там и гуляют. Егор передо мной еще ни разу не отчитывался... Вся деревня уж знает, что они клад ищут. Малахольные!
– Значит, они в лес опять ушли? – с надеждой спросила Вика.
Варя снова насупилась. Потом зачем-то выдернула из земли совершенно приличную морковь и отбросила ее в сторону – туда, где уже высилась целая копна сорной травы.
– Варя!
– Какой лес... – забубнила Варя. – Мужик за ними приехал к церкви. Я там рядышком в это время была, на пригорке сидела. Морда – во... – Она растопырила руки.
– У кого?
– У мужика этого, у кого... Вышли они все из церкви уже втроем, в машину сели – черную такую, уж не меньше микроавтобуса – это точно... Куда, чего... Ни словечка мне, будто я никто ему совсем! Вчера спрашиваю: «Егорушка, кто тебя побил? Кто? Ты скажи, я этому гаду дом спалю!» Молчит. Ни словечка мне! Я вот давеча говорю ему еще...
– Погоди! – отмахнулась Вика. – Значит, Егор и Никита уехали с каким-то мордатым мужиком, а куда – неизвестно?
– Ну да, а я тебе о чем толкую! – рассердилась Варя. – Так вот, давеча заявляю ему: «Мать мне голову оторвет, ежели я ей в подоле...»
Из окна выглянула Варькина мать – мрачнее тучи, голова повязана платком. Увидела Вику за забором, закричала пронзительно:
– Вик, ты видела дуру? Они, значит, с Егоркой шуры-муры эти... А мать расхлебывай! Тьфу! – Она плюнула и захлопнула окно.
– Чего это она? – опешила Вика.
– Бабкой не хочет становиться – вот чего! – плачущим голосом произнесла Варя.
– А-а... – улыбнулась Вика. Несмотря на неопределенность происходящего, эта новость не могла не радовать.
– Чего лыбишься-то? – уже в голос зарыдала Варя. – Помогла бы мне, как докторша...
– В каком смысле?
– В каком, в каком...
– Дура ты, Варька! – рассердилась Вика. – Рожай!
– Вик, а ты мамашу мою видела?! Родишь с ней! Слушай, Вик... – неуверенно пробормотала Варя. – А я правда, это... в положении?
Вика вытянула через забор руку, провела вдоль Варькиного живота на расстоянии.
Ослепительный, слегка пульсирующий сгусток внизу живота, еще совсем маленький, цвета розового золота.
– Да, – тихо сказала Вика.
– Ой ты, господи... Значит, точно! – заскулила Варя. – Слышь, а кто – мальчик, девочка?
– Не знаю. Вижу только, что есть. И цвет его вижу.
– Цвет?! Негр, что ли? – вытаращила глаза Варя. – Да я, окромя Егорки...
– Ты не поняла! Это обычный ребенок! – поспешила Вика успокоить девушку. – Просто я все вижу в цвете.
– Да? И какой же у него цвет?
– Золотой.
– И-ишь ты... Золото-ой! – потрясенно прошептала Варя и глубоко задумалась.
Вика посмотрела на нее, а потом побежала обратно. Она уже не сомневалась в том, что за Егором и Никитой приехал тот самый загадочный Мирон. Только вот чего ждать от этого визита – неизвестно...
За последним забором прогуливался Палыч, с рукой на перевязи.
– Вик, привет! – радостно заорал он.
– Привет, Палыч...
– Вик, а я это... В полном порядке! – для убедительности Палыч пошевелил пальцами. – И не болит ничего!
– Молодец, Палыч! Так держать! – махнула ему Вика и побежала дальше, к лесу.
На глинистой дороге, еще не успевшей высохнуть после вчерашнего дождя, четко отпечатывались шины.
Вика, точно заправский следопыт, бежала за ними вдоль леса.
Потом дорога сузилась, зашелестела примятая трава. Вика бежала уже наугад, и чем дальше, тем сильнее терзала ее тревога.
Примятые, вдавленные в землю кусты. Что здесь произошло? Не сразу Вика догадалась, что машина в этом месте свернула непосредственно в лес.
