Годы и десятилетия. Может быть, только тогда он сумеет немножечко доказать ей хоть что-то, а она сумеет немножечко поверить ему. Но и то не факт!
Одна надежда на то, что существует еще загробная жизнь, и то место, где встречаются души. Поскольку там он сможет продолжить свои доказательства.
До бесконечности.
«Мою любовь, широкую, как море, вместить не смогут жизни берега...» – вспомнились строчки чьих-то стихов. Никита никогда стихов не читал, не писал, да и вообще с мужским прямодушием презирал их, но Вике надо было хотя бы один раз в жизни прочитать стихи. Плюс ко всему прочему. Надо.
Никита открыл глаза – и увидел Вику.
Потряс головой, но она не исчезла.
Вику под руку вел Николай – аккуратно, но крепко держа ее своей лапищей за предплечье.
Каждый раз, видя ее, Никита поражался Викиной красоте. Каждый раз.
Вот и сейчас он мысленно ахнул, увидев ее глаза, волосы, ноги, руки, шею, плечи... ну и прочее, и все внутри сжалось от какой-то сладкой боли. И только потом сообразил – его Вика в стане врагов.
Его Вика – у Мирона! И этот урод с чугунной рожей, Николай, рядом с ней!
Никита застонал и попытался разорвать веревки, которыми был связан.
Вика у Мирона!!!
– Мирон, ты только посмотри! – радостно заржал громила. – Ты посмотри, кого я тебе привел! Верней, сама притопала...
– Руки... руки убери, дурак! – сердито сказала Вика и головой попыталась ударить громилу Николая. Но, разумеется, ничего не получилось – только стукнулась о чугунный бицепс охранника. – Ой, мамочки...
Мирон всплеснул руками:
– Какая милая барышня!
– Если вы ее хоть пальцем... – с яростью заорал Никита, но не успел закончить – Вика тоже увидела его.
– Никита! – закричала она. – О, Никита-а...
В его имя она вложила и радость, и ужас, и еще много чего. Эти перехлестывающие через край эмоции позволили Мирону сделать правильный вывод.
– Они знакомы... – обернулся он к доценту, который поверх распечаток с брюзгливым недовольством уставился на вновь прибывшую. – Голову даю на отсечение, многоуважаемый Петр Кириллович, – они знакомы! – Мирон еще раз перевел взгляд с Вики на Никиту. – Если я хоть сколько-то понимаю в жизни, господин доцент, то они не просто знакомы, а их еще связывают весьма романтические отношения!
– Невозможно работать! – раздраженно проблеял доцент. – Столько посторонних на площадке...
Мирон словно не расслышал его.
Он подошел к Вике, осторожно взял ее за подбородок.
– Какая прелесть... Откуда здесь такое?
– Сволочь... – злобно огрызнулась Вика.
Громила моментально ее встряхнул.
– Не твое дело, сволочь! – Она едва не плакала, но тем не менее утихомириваться не собиралась. – Чтоб ты сдох!
– Ай-ай-ай... – укоризненно вздохнул Мирон. – Разве вы не знаете, дорогая моя, что романтическим героиням не полагается ругаться? Так как вас все-таки зовут?
– Викторией ее зовут! – хрипло выкрикнул Егор.
Никита пнул его ногой, но Егору, судя по всему, было уже все равно.
– ...она из Москвы! Непростая штучка, между прочим!
– Заткнись! – прошипел Никита.
– Сам заткнись! – в ответ прошипел Егор. – Пусть озадачится...
Мирон и в самом деле как будто «озадачился» – смотрел на Вику со все возрастающей тревогой и сомнением.
– Вот что, Коля... Свяжи-ка ты ей лапки, посади вон там, с этими... А я пока подумаю, что делать, – сказал он и ушел в палатку.
Через минуту Вика уже сидела рядом с Никитой, со связанными руками и ногами.
– Чтобы тихо тут! – буркнул громила и, закурив, ушел.
Никита заерзал и придвинулся к Вике поближе.
– Никита, Никита, я сразу поняла, что вы в плену у этого Мирона... – возбужденно зашептала она. – Нет, но какие беспредельщики!
– Тихо, – перебил ее Никита. – Слушай: «Мою любовь, широкую, как море...» Нет, не так!
– Ты чего? – вытаращила она глаза.
– Пожалуйста, помолчи! Я должен успеть...
– Что – успеть?
– Прочитать тебе стихи – вот что. Это очень важно, понимаешь?.. Слушай... «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре – о, не грусти, ты все мне дорога! Но я любить могу лишь на просторе – мою любовь, широкую как море, вместить не могут жизни берега...» – по второму кругу начал Никита.
Егор, усмехнувшись, отвернулся. Но в данный момент Никите было наплевать, что его декламацию еще кто-то слушает. Главное – успеть выполнить хотя бы один пункт из обязательной программы.
Чтобы Вика поняла.
И, кажется, она поняла – слушала молча, глядела сумасшедшими глазами, в которых стояли слезы и одновременно плескался смех.
– Никита, миленький... – Она дотянулась губами до его щеки. – Никита!
Никита исхитрился так повернуться, что сам смог поцеловать ее.
– Я тебя люблю... Я бы тебе еще почитал, но я больше стихов не знаю...
– Зато я знаю, – скучным голосом встрял Егор. – Вот, например: «Идет, бычок, качается, вздыхает на ходу: ой-ой, доска кончается, сейчас я упаду!» – И добавил уже другим тоном: – Ребята, сейчас не время.
Глаза у Вики потухли.
Они с Никитой сидели и просто смотрели друг на друга. Потом она положила ему голову на плечо.
Сколько прошло времени – Никита не знал. Сзади гудел экскаватор, перекрикивались рабочие, брюзгливо выговаривал кому-то доцент Петр Кириллович.
А потом пришел громила и увел Вику.
– Куда?! – заорал Никита.
– Не выступай... – буркнул громила. – Мирон с ней хочет поговорить.
– Куда, я сказал?!
– Да заткнись ты...
...Вике все еще было не по себе, но, оглядев изнутри палатку, заставленную всевозможной аппаратурой, и обнаружив ко всему прочему раскладной стол, на котором был сервирован ужин на две персоны, она постепенно начала успокаиваться.
– Коля, развяжи барышне руки... Милочка, вы ведь не убежите? – добродушно усмехнулся Мирон.
– Нет.
– Ну и прекрасно... Я знаю, что вы не хотите покидать своего Тристана. Да и ночь скоро будет на дворе – ни к чему прекрасной Изольде метаться по ночному лесу – не дай бог волки загрызут...
Вика потерла затекшие руки и села на один из раскладных стульев.
Мирон расположился напротив.
– Бутерброды, пирожные... – по-домашнему произнес он. – Пейте чай, Виктория! Может быть, чего покрепче? – и рассмеялся добродушно. – Хотя чего я вру – никаких горячительных напитков у меня нет.
– Почему? – невольно спросила Вика.
Мирон доверительно улыбнулся:
– Во время работы – никакого спиртного! Это закон.
– Для всех?
