– Садись... – через минуту вошел отец. Поставил на стол два чайника – заварочный и обычный. – Чаю хочешь?
Одет он был отвратительно. Темно-синее трико с вытянутыми коленями и полосатая фуфайка без рукавов. Поверх фуфайки был широкий пояс, странный какой-то.
«Это не пояс, это бандаж!» – догадалась Саша.
– Разве это чай? – удивилась она.
– Не совсем, – ответил тот. – У меня почки, понимаешь... вот, лечусь.
Саша села на стул, отец – напротив, на кровать.
«Какое у него каменное, неподвижное лицо... Точно маска! «У меня почки...» Он и в самом деле как будто сильно болен – ни одного лишнего движения, если поворачивается, то поворачивается всем корпусом...»
Саше не было его жалко. Она просто констатировала.
Принюхалась – в воздухе летал едва уловимый аммиачный запашок. Так обычно пахнет в жилищах глубоких стариков. «Почки, да... Отчего? Может, его сильно били – в тюрьме?»
– Ты один живешь?
– Да, – равнодушно ответил тот, наливая себе в стакан рыжевато-бурую жидкость.
– Работаешь?
– Да. На заводе.
– Что делаете?
– Кастрюли-сковородки.
«Наверное, такое неподвижное, ничего не выражающее лицо у всех тех, кто долго сидел. Чтобы никто из сокамерников не мог ни к чему придраться!»
Саша увидела за кроватью облезлый гитарный гриф.
– Ты играешь?
– Да, – он покосился в сторону гитары. – Но она старая, плохая. Хочу новую купить. Накоплю денег и куплю.
«Боже, о чем он только думает! К нему родная дочь пришла, а он...»
– Почему ты не приходил? – мрачно спросила Саша. – Ты ведь давно на свободе, так?
– Не приходил... А зачем? – он отпил из стакана. – Зачем тебе рядом рожа моя уголовная?
– Ну как... – растерялась Саша.
– Только не говори, что ты сильно бы мне обрадовалась...
– Ты прав.
Они помолчали. Отец методично хлебал чай, кадык на его тощей жилистой шее двигался вверх-вниз. Этот немолодой, очень больной мужчина был отвратителен до тошноты. Ненависть к нему у Саши была даже на физиологическом уровне...
«А в сущности, он ровесник Виктора! – неожиданно озарило Сашу. – Но какая разница между ними... Этот – развалина, а Виктор – ого-го, супермен! Надо же так опуститься...»
– Как ты нашла меня?
Он допил чай, отставил пустой стакан. Его руки лежали поверх стола – жилистые, темные, с фиолетовыми ногтями. Но форма пальцев, ногтей... А главное, этот кривоватый мизинец и маленькая родинка возле большого пальца! Саша, точно загипнотизированная, смотрела на эти руки. Потом перевела взгляд на свои – белые, ухоженные ручки, но... форма пальцев, ногтей, мизинец... и чертова родинка – на том же самом месте! Совпадало все. Отец и дочь. Одна кровь.
Саша спрятала свои руки за спину.
– Света Попова сказала, – холодно произнесла она.
– А, Светка... – он опять замолчал.
– Тебе все равно, как я жила эти годы?
– Как ты жила все эти годы? – бесстрастно спросил отец.
«Издевается...»
– Я жила очень плохо. Я до сих пор... я до сих пор несу в себе груз прошлого.
– Слова-то какие... груз прошлого! – уголком губ усмехнулся отец. – Мне тоже было несладко, поверь.
«Ему было несладко!» – Сашу буквально затрясло.
– Ты... – прошептала она. – Ты – чудовище! Я давно хотела тебе это сказать... глядя прямо в глаза... Ты – чудовище!
В его лице ничего не дрогнуло. Он смотрел Саше в глаза и даже не думал отводить взгляд.
– Отвратительное животное... Псих, сломавший жизнь своим близким! Я никогда, никогда тебе не прощу... – прошипела Саша. – Я не приду на твои похороны, я не приду на твою могилу... а если приду, то только затем, чтобы плюнуть на нее!
