вечностью.
Приходила Танечка Ольшанская, соученица Дуси, с перекинутой на грудь длинной русой косой. Она садилась в углу и следила за Андреем из-под светлых ресниц.
На Новый год в доме Померанцевых поставили домашний спектакль – «Король Лир» в обработке Кирилла Романовича, причем Корделию играла Дуся, а короля – сам глава семейства. Собралось очень много друзей и знакомых, было весело, много говорили об искусстве, о будущем России... Спектакль прошел на «ура».
Со странным чувством смотрел Андрей из зрительного зала на Дусю – она была прекрасна до невозможного, до исступления, фантастически хороша. Она заворожила всех. Дуся играла так хорошо, что после спектакля только о ней и говорили, а сам Кирилл Романович прослезился, обнял дочь и торжественно произнес:
– Перед тобой великое будущее, дитя мое. Слава Дузе или Сары Бернар будет пустым звуком по сравнению с твоей славой!
– Да-да, у Евдокии Кирилловны несомненный талант! – обсуждали в толпе. – Дусеньке непременно надо в артистки!
– Наша Дуся лучше Дузе!
Дуся отыскала взглядом Андрея.
– Вовсе не обязательно! – дрожащим голосом громко произнесла она, стараясь, чтобы эти слова услышал тайный ее жених. – Я не собираюсь идти на сцену.
Все вокруг завопили, что зарывать такой талант в землю – преступление и Дуся непременно должна одуматься, иначе мир много потеряет.
«Опять они о том же! – с досадой подумал Андрей, отступая назад. – Господи, она же только моя, я ни с кем не собираюсь ее делить, ни с каким миром...»
Рядом оказалась Танечка.
– Вы как будто недовольны чем-то, Андрей, – сказала она, полуприкрыв глаза ресницами, в ее голосе – смесь страха и дерзости.
– Я всем доволен, – сухо произнес он. – Я еще под впечатлением от игры Евдокии Кирилловны.
После ужина были танцы.
Андрей хотел поговорить с Дусей, но это ему никак не удавалось – ее все время окружали какие-то люди. Словно только сейчас заметили, что она наконец выросла и превратилась в необыкновенную девушку. Померанцевы имели полное право гордиться своей дочерью.
– Что же вы не приглашаете меня? – подошла опять Таня. – Я, может, давно мечтала потанцевать с вами...
Андрей был вынужден подчиниться ей, хотя этот тур вальса он мечтал танцевать совсем с другой.
Дуся говорила с известным режиссером, усатым важным стариком, и издали бросала на Андрея беспомощные, умоляющие взгляды. «Почему она так смотрит на меня? – подумал он. – Как будто виновата... Но она же ни в чем не виновата!»
– Я, кажется, разгадала вашу тайну, – неожиданно произнесла Танечка Ольшанская, склонив в танце голову на его плечо.
– Что, извините?
– Господи, какой же я была дурой! Сто лет назад можно было уже догадаться... – с досадой продолжила его партнерша. – Вы же ее любите. Ее, Дуську!
– Таня, я не понимаю, к чему вы...
Таня впервые посмотрела ему прямо в лицо. Глаза у нее были светло-зеленые, прозрачные, точно у русалки. Они излучали какой-то холодный огонь, и этот взгляд пугал и был неприятен Андрею.
– Вы думаете, она вас будет любить? Да ни за что, черта с два!
Андрей впервые слышал, как девушка в разговоре упоминает черта.
– Будет, – ответил он. – Она уже меня любит.
– Да как вы не понимаете, глупый... Она никого не может любить! С ней все ясно: она будет актрисой, замечательной актрисой – никто не спорит, и именно поэтому она никого не сможет любить по- настоящему, кроме своего искусства. Такие люди... У них же все подчинено одной цели! И напрасно вы думаете, что будете счастливы с ней. Забудьте ее, забудьте немедленно – пока не поздно.
Андрей танцевал с Таней, и у него горели уши – он никак не мог ожидать подобного монолога от этой спокойной, скрытной девушки.
– Ваши слова наталкивают меня на определенные мысли, – сказал он, с трудом перенося ее взгляд. – Мне кажется, вы сами...
– Ну да, я люблю тебя, – перебила Таня, переходя на «ты». – Уж я бы всем пожертвовала ради тебя. Я тебя так люблю, что мне все остальное безразлично. Хочешь, завтра... – да не пугайся ты так! – так вот, завтра... У меня в Замоскворечье живет тетка – она старая и глухая как пень, сидит все время в кресле. Меня к ней спокойно отпускают. Я дам тебе адрес... Ты приходи туда. Мне ничего для тебя не жалко...
Музыка закончилась, и Андрей отвел девушку к креслам.
– Считайте, что я ничего не слышал, – тихо сказал он.
