Стол передо мной качнулся, но я крепко вцепилась в край обеими руками. Я вспомнила Сержа. Нет, не вчерашний сумасшедший день, а тот, другой, в начале марта, когда мы танцевали с ним под медленную, тягучую мелодию и я едва могла сдержать крик от пронзившего меня наслаждения. Наслаждения от того, что я впервые обняла любимого мужчину. Господи, да Шурочка просто гений. Как тонко она чувствует людей! Она милая, добрая и искренне желает мне счастья. И огорчается, когда я не хочу замечать очевидного... Надо признать – я никого не любила в своей жизни, кроме... кроме Него. Ах, как невыносимо сладко было обнимать Его... Я ни с кем не испытывала подобного! А что, если сделать картинку более интимной, сбросить покровы и перейти непосредственно к десерту? Что же я испытаю тогда, в те минуты, когда уже нечего больше желать?
Вероятно, я немного захмелела от коньяка, потому что мысли мои вились каким-то причудливым образом, словно я играла роль в старинном спектакле. Не исключено, что мои мысли и были словами одной из моих героинь, вот только я не могла вспомнить, из какой пьесы...
Мы о чем-то еще бурно и жарко спорили с Шурочкой, потом обнялись вдруг и залились слезами. Кажется, в тот момент я безумно ее любила и считала самым лучшим своим другом.
Мити не было. Я быстро обошла квартиру, даже заглянула в таинственные глубины аквариума. «Он меня бросил!» – подумала я, наблюдая за призрачным парением вуалехвоста, но странно – эта мысль не принесла мне удовлетворения. Я постепенно начала трезветь.
Я умылась и легла спать, на сердце было тяжело, тоскливо. «Даже вещи свои не забрал!» – подумала я.
В начале двенадцатого раздался долгий телефонный звонок. «Межгород!» – подскочила я на кровати.
– Татка, дорогая, ты не поверишь, где я! – раздался в трубке знакомый голос, вопреки всему – веселый и ласковый.
– Митя! Ты где?
– Я в Санкт-Петербурге. Надо было срочно подписать документы, генеральный здесь на совещании, пришлось лететь...
– Да уж! – только и смогла я ответить.
– Я звонил тебе, только никто трубку не брал.
– Я у Шурочки, в гостях...
– Да не важно все это! Татка, я тебя страшно люблю и прошу прощения за ту дикую сцену ревности, которую тебе устроил. Татка, я приеду послезавтра. Я тебе сувенир купил!
– Жду! – машинально ответила я и положила трубку. В голове у меня произошло нечто вроде короткого замыкания.
В темноте продолжала гореть аквариумная подсветка – медленно проплывали сонные рыбешки, переливались зеленоватые, коричневые, багровые краски, словно передо мной вертелся хрустальный шар гадалки, в котором смутными образами отражались картины будущего, а я вглядывалась и ничего не понимала...
Я проснулась непривычно рано для себя – в восьмом часу – и обнаружила, что за окном медленно, напряженно наступает августовский рассвет. Пронзительные малиновые краски, напоминающие бутафорскую кровь, заливали всю восточную часть небосклона. День, судя по вчерашнему прогнозу погоды, обещал быть по-прежнему теплым, но сейчас мне показалось, что лету все труднее удерживать свои права, так тяжело, страстно, из последних сил закипал этот восход.
Я открыла банку кошачьих консервов – Луи немедленно подбежал ко мне с таким видом, словно его неделю морили голодом, бросила сушеных дафний в свой роскошный аквариум, а себе сварила кофе. Голова не болела после вчерашнего, но в ней было как-то странно пусто – ни желаний, ни мыслей.
Передо мной стояло зеркало. Прихлебывая горячий кофе, я рассматривала отражение хмурой молодой женщины с невероятно всклокоченными волосами (подобного типа волосы умеют за ночь растрепаться так, словно никогда не знали расчески), с круглым, густо усыпанным веснушками личиком и светло-карими, почти желтыми глазами, которые смотрели на меня холодно и жестко, почти жестоко.
– Я тебя люблю, – сказало мое отражение кому-то невидимому там, в зеркальной глубине. – Я тебя люблю. Нет, не так, надо больше экспрессии – я люблю тебя! Опять мимо, слишком театрально, напыщенно. Я тебя люблю...
На разные лады, как будто на репетиции, повторяла я три слова, но глаза у женщины в зеркале были по-прежнему жестоки и холодны. Тогда я нарисовала себе ядовито-алые, вампирские губы, а веки густо покрыла темно-синими тенями. Любовница Дракулы!
– Ты будешь моим! – хриплым угрожающим голосом прокаркала я, перебирая перед собой пальцами, словно выпуская когти. Кот очумело вздрогнул, оторвавшись от миски, коротко мяукнул и умчался под диван. Вероятно, бедному животному показалось, что его хозяйка сошла с ума. – Мы созданы друг для друга!
Я просидела перед зеркалом битый час, занимаясь этой ерундой, пока телефонный звонок не прервал мое творчество.
– Любимая! – прошептал голос в телефонной трубке. – Ты обещала мне сегодняшний день...
Серж.
– Я просила посылать сообщения через Шурочку, – несколько сварливым тоном заметила я. – Впрочем, уже не важно. Ты помнишь мой точный адрес? Сгораю от нетерпения увидеть тебя...
Я, конечно, опять немного актерствовала, но настроение после утреннего гримасничанья у меня значительно улучшилось. Мы договорились о встрече в полдень, и я, стерев вампирскую маску с лица, принялась тщательно приводить себя в порядок, словно от этого свидания зависела вся моя жизнь.
Так оно и было – завтра приезжал Митя, и надо было окончательно решить что-то.
Внутри у меня все дрожало, потому что я точно знала, что будет, когда сюда придет Серж. Предстоящее свидание и манило, и пугало. Я очень много ждала от него: ждала, что я наконец пойму, что я есть за женщина, ждала, что вечная мерзлота в моей душе растает и мое имя не будет казаться белой холодной
