Да, вот теперь точно все… Сам себя запер на тонком перешейке посреди озера. Справа, слева – вода, полная ядовитых медуз, мертвенно-зеленая. Свет наполнял и тяжелые тучи над головой.
Клубятся совсем низко – словно потолок, который вот-вот обрушится. Совсем близко, кажется, только руку протяни…
Леха вздрогнул и помотал головой, сбрасывая оцепенение и безысходность.
Тучи… Совсем низко…
Нет, сволочи! Еще не все! Мы еще подеремся!
Леха внимательно поглядел вперед.
Пупс вошел на перемычку и, шлепая по воде, медленно приближался.
– Убежать хотел, засранец? От нас не убежишь…
Но Леха смотрел не на него. К черту этого ублюдка! А вот остаток перемычки… Едва скрыт водой. Местами камешки выглядывают из воды, и здесь может быть…
…Ну же! Хотя бы один одуванчик! Есть?! Хотя бы один гребаный стальной одуванчик, бога в душу его папашу-генетика!
– Что, падла? Смелость-то кончилась, а? А ты знаешь, что мы для тебя в сумочке припасли?
Леха глядел на косу, но кроме камней…
Нет тут ничего. Ни одуванчика, ничего. Ни-че-го.
Ноги предательски задрожали, но Леха заставил себя поднять глаза на этого ублюдка.
За ним потихоньку подтягивался лысый. А Пупс двумя руками взялся за «бизон» и вытянул его перед собой, как пистолет.
– Но это, конечно, не сразу… – вещал Пупс, закрыв один глаз, чтобы удобнее прицеливаться. – А сейчас мы тебе пока одну ножку отстрелим, чтобы ты больше не рыпался…
«Бизон» грохнул, Леха дернулся – зная, что это бесполезно…
Но пуля не попала в ногу. Расколола щебенку у самого копыта, осколок камня больно мазнул по шкуре.
– Мажем, – ехидно заметил лысый.
– Ничего… – отозвался Пупс, опять прицеливаясь. – Натренируемся. Ты лучше скажи, где сумку бросил? Сейчас лапку этому отстрелим и туда потащим… Поразвлекаемся, пока из него душа наружу не полезет. Но вылезти ей сразу, паскуде, мы, конечно, не дадим, – бормотал Пупс, все прицеливаясь.
– А поставим-ка мы ему шашку тола на затылок, с таймером на пять минут, а сами к проходам… Он тут заново вылупится, а мы его еще раз отловим и опять одну лапку…
Его левый глаз зажмурился сильнее, и Леха почти почувствовал, как где-то в темноте на спусковом крючке «бизона» напрягся его палец…
Все…
– Эй! – заорало за спиной.
Крыс вопил так, словно его резали. Леха начал рефлекторно оборачиваться на этот крик…
Но так и не обернулся. Глаз поймал какое-то движение за спиной лысого, а в следующий миг через эту лысую голову что-то перелетело.
Стукнулось о щебенку под ногами у Пупса, металлически лязгнув. Подскочило, упало чуть дальше и покатилось по камням.
Темная штука размером с кулак. С рублеными боками, с рычажком на боку…
Раз! – начал отсчет кто-то внутри головы, вбитый туда за годы тренировок…
– Ложись! – заорал Пупс. Он дернулся назад, но тут же крутанулся на каблуках вбок и бросился в воду. Лысый уже прыгал в воду, только в другую сторону от перемычки… Леха тоже дернулся к воде – это единственное спасение…
Но какая-то мысль вклинилась в голову, не давая этого сделать. Странная, но важная. Леха, уже почти завалившись вбок, уже почти оттолкнулся, чтобы со всей силы прыгнуть в воду, – но замешкался. На берегу озера стоял сатир и яростно блеял – оратор, которого все отказались слушать. Выпрямившись во весь рост, он все блеял, а маленькие ручки взметнулись над головой в каком-то странном непристойном жесте. Левая рука сжата в кулак, но не очень туго. А сбоку, в дырочку между согнутыми пальцами, он впихивал и выдергивал указательный палец другой руки, как шомпол в ствол ружья…
Два! – отсчитало в голове…
Пупс и лысый рухнули в воду, выбросив целый фонтан брызг. И надо тоже в воду, за ними, потому что замедлителю гранаты осталось меньше секунды…
Но Леха стоял, не двигаясь. Замер, как подвисший компьютер.
В голове никак не стыковалось: мужики бухались в воду, им до сатира дела не было, но тот все яростно блеял и совал палец в кулак. И совершенно не собирался прятаться от взрыва…
Граната перестала катиться по камням. И теперь, когда она замерла, достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Даже с трех метров.
