— Ну, тебе легко говорить, — отвечает Джаред. — А я еще своей книги в отместку не написал.
— Я писал книгу не в отместку.
— А зачем тогда?
— Сложный вопрос.
— Вот все время ты так. «Непростой вопрос», «Сложный вопрос». Ерунда все это. Ты отомстил всем тем, кто тебя достал. В этом нет ничего плохого, только давай называть вещи своими именами. Это была чистая месть.
— Хватит, Джаред, — говорит Брэд, не слишком, впрочем, убежденно.
— Да ладно, пап, — говорит Джаред, раскрасневшись. — Ты же сам как с цепи сорвался, когда роман вышел. Вы с матерью ни о чем больше говорить не могли.
— Вот это уже интересно, — говорю я, поворачиваясь к Брэду, как будто с самого начала пытался направить разговор в это русло. — Ты наверняка был в бешенстве, когда книжка вышла. Почему же ты мне ничего не сказал?
Брэд медленно откладывает вилку и тщательно дожевывает кусок курицы, после чего аккуратно вытирает рот салфеткой, показывая, что не собирается торопиться.
— Почему я ничего не сказал, — кивает он с видом человека, пытавшегося избежать определенной темы, но вынужденного против своей воли высказать свое мнение. — Во-первых: потому что мы с тобой редко разговариваем. Во-вторых: потому, наверное, что не хотел доставить тебе этим удовольствие. Но основная причина — тебе, я знаю, понять это будет нелегко, — потому что я взрослый человек, Джо, и у меня есть проблемы куда серьезнее, чем какая-то глупая, злобная книжонка.
— Вот это точно, — вступает Синди с мерзкой гримасой, после чего опрокидывает четвертый, по моим подсчетам, бокал вина.
Брэд поворачивается к жене со смесью жалости и омерзения на лице:
— Может, хватит уже?
— Я еще, считай, не начинала.
— За что ты на меня злишься? — шепотом спрашиваю я Джареда, пока Брэд и Синди продолжают огрызаться, как животные, которых раздразнили.
— А я не злюсь.
— Значит, мне показалось.
— Я просто пытался перевести на себя их гнев.
— С кого?
Джаред тяжело вздыхает и устало смотрит на меня:
— С тебя.
Не успел я спросить, что он имеет в виду, как в столовую влетает Красотуля и пикирующим полетом ныряет в курицу и, бешено размахивая крыльями в попытке выправить курс, разбрызгивает красный соус по скатерти.
— Брэд! — вопит Синди, когда все вскакивают из-за стола от удивления.
— Черт! — восклицает Брэд.
Красотуля наматывает круги в сервировочном блюде, как будто на карусели, — ее перья намокли в соусе, и она не в силах взлететь. Синди пытается ухватить птицу, промахивается и опрокидывает свой бокал и бутылку. Вино из бокала выливается на стол, а бутылка с громким стуком падает на деревянный пол.
— Черт возьми! — истошно орет Синди. Мы все зачарованно смотрим на Красотулю, которая наконец сумела выбраться из тарелки с курицей и, оставляя отчетливые красные следы на скатерти, делает несколько порывистых шагов, пока не останавливается прямо напротив меня.
— Привет, придурок, — говорит она, и на этом ужин в семейном кругу завершается.
Я помогаю Брэду и Синди навести порядок в столовой и, уже прощаясь, замечаю, что Синди со значением смотрит на Брэда.
— Я тебя провожу, — говорит мне Брэд.
Я вспоминаю фразу Джареда о том, что он пытался отвести от меня родительский гнев, и ломаю голову, что же сейчас будет. Мы садимся на ступени крыльца, и Брэд сразу приступает к делу:
— Мне нужно поговорить с тобой о Джареде.
— О'кей, — говорю я. — Знаешь, должен сказать, он мне очень нравится. Хороший парень.
Брэд кивает:
— Знаю. Но дело в том, что у него проблемы с дисциплиной, и мы с Синди не всегда справляемся. Он прогуливает уроки, поздно возвращается, курит траву.
— Он же подросток, — говорю я, пожимая плечами. — Но я пообщался с ним и совершенно уверен, что он отличный парень. Мне кажется, тебе не о чем волноваться.
— Я знаю, что тебе так кажется, в этом-то вся проблема.
— Не понимаю.
Брэд набирает в грудь воздуха и плотно сжимает губы.
— Ты курил траву с Джаредом?
Начинается.
— Что? — переспрашиваю я.
— Синди говорит, что в тот вечер, когда она пришла сказать, что отец умер, от вас обоих пахло.
— Послушай, Брэд, я здесь всего неделю. Если у Джареда и есть вредные привычки, они появились задолго до моего приезда.
— Ты можешь ответить: курил ты с ним или нет?
— Трава была его, — сбивчиво отвечаю я. — И я всего пару раз затянулся…
— Угу, я так и думал, — говорит Брэд, кивая. — Послушай, Джо, мы с Синди считаем, что было бы лучше, если бы ты поскорее отправился обратно на Манхэттен. Мы не хотим, чтобы ты продолжал общаться с Джаредом.
— Но это же безумие! Всего-то и было, что один косяк.
— Эти слова лишний раз убеждают меня, что я прав.
— Послушай, — говорю я, — у Джареда сейчас трудный период. У вас с Синди все плохо, и он запутался, не знает, что делать.
— Ты провел здесь несколько дней и уже стал крупным специалистом по моему сыну?
— Я этого не говорю. Наверное, я для него был абсолютно чужим человеком. Но, так или иначе, я, видимо, единственный взрослый человек, с которым он готов общаться.
Брэд поднимает на меня глаза, полные ненависти:
— Ты не взрослый, Джо. Ты тридцатичетырехлетний подросток. Поэтому ты и нравишься Джареду. Ему не нужно от тебя ни совета, ни наставлений. Твой возраст просто узаконивает всю ту дурь, которую он вбил себе в голову. И еще один дружок для ловли кайфа ему совершенно ни к чему.
— Ясно. — Я резко поднимаюсь. — По мне, так ты просто ищешь повода разлучить меня с Джаредом, потому что тебя бесит, что он тянется ко мне, а не к тебе. Мне очень жаль, что Джаред не может стать баскетболистом, Брэд, но, поверь мне, даже если парень не играет за «Кугуаров», из него тем не менее может выйти что-то путное.
Брэд по-прежнему сидит на ступенях, вид у него абсолютно изможденный.
— Знаешь, почему я хотел, чтобы Джаред был в команде? Потому что я рассчитывал, что он ощутит себя частью чего-то большего, научится нести ответственность перед кем-то, кроме самого себя. Ты этого никогда не понимал, потому что никогда в жизни не был частью чего-то. Ты никогда не заботился ни о ком, кроме самого себя. Тебе так легко рассуждать — пусть себе курит, пусть дебоширит, потому что ты ничего в него не вложил. Ты просто его приятель. А я — его отец, Джо, и как бы ни хотелось мне быть его приятелем, на мне лежит гораздо большая ответственность, чем ты в состоянии себе вообразить, потому что ты никогда в жизни не любил никого бескорыстно.
— И каким же, интересно, образом становлению твоего сына помогает то, что ты трахаешься с Шейлой Жирарди? — Удар ниже пояса, но все, что выше, я уже использовал.
Брэд выпрямляется на крыльце, и на один страшный миг мне кажется, что он меня сейчас ударит.
