— Вы там обосновались? — с интересом спросил Ан– хель.
— Нет, но кельты знают, где нас искать, — усмехнулся Вадим. — Не все, конечно, но кое-кто знает.
Кивнув, Сигурд поднялся и, сделав кормчему знак, отправился проверять корабли. Утром им предстояло выйти в море. Дождавшись, когда попутчики покинут корабль, Вадим поднялся и, подойдя к Свейну, тихо спросил:
— Ты ему веришь?
— Не похоже, что он врёт, — задумчиво ответил ярл.
Так и не придя к единому мнению, воины разошлись по своим местам. С наступлением темноты все три корабля осветились фонарями и погрузились в полную тишину, нарушаемую только шорохом волн. Небо ещё только начало сереть, когда корабли северян снялись с якорей и, выйдя из бухты, исчезли в открытом море.
Спустя четыре дня они вошли в очередной пролив, и Вадим, припомнив карту этих мест, с неожиданной ностальгией узнал Керченский пролив. Вздохнув, он окинул почти родные берега тоскливым взглядом и взялся за весло. Ещё через три дня драккары вошли в устье реки.
Дальше начались тяжёлые, изнуряющие дни бесконечной гребли против течения. Ладони воинов ороговели до такой степени, что любой из них мог разгребать уголь в жаровне руками без ущерба для себя.
Спину Вадима давно уже перестало ломить, а силы в руках прибавилось. Но то, с чем они столкнулись через две недели, заставило его сильно пересмотреть своё отношение к этому походу.
Добравшись почти до истока, северяне вытащили корабли на берег и, поставив их на катки, потащили дальше на себе. Это был тяжёлый переход. Даже несмотря на то что «Акулу» не перетаскивали, а перевозили, это было тяжело. Предусмотрительный Юрген приказал загрузить в трюм придуманные Вадимом телеги для перевозки корабля, и теперь шедшие за ними северяне поглядывали на их процессию с явной завистью.
Ещё три недели изнурительного пути, и корабли были снова спущены на воду. Вадим всё больше поражался памяти кормчего, способного провести их по морю и по суше, ориентируясь только по звёздам и степным приметам. Едва увидев ширину реки, в которой они оказались, Вадим понял, что это Волга. Растерянно почесав в затылке, он неопределённо хмыкнул и, подойдя к Юргену, спросил:
— Признавайся, старый пень, сколько раз ты здесь проходил?
Многозначительно усмехнувшись, Юрген обвёл взглядом проходящие мимо берега и, помолчав, ответил:
— Четыре. Но, скажу тебе честно, этот переход был самым лёгким. Твои телеги здорово облегчили нам жизнь. Если бы не наши попутчики, мы бы уже по Хазарскому морю шли.
— Как думаешь, наш купец остался дома или всё– гаки ушёл? — спросил Вадим.
— Думаю, он дома. Уж очень сильно ему хотелось осесть, — решительно ответил кормчий.
— С чего это ты вдруг так решил? — не понял Вадим.
— Глаза у него были такие, ну, как тебе сказать, с тоской, что ли. В общем, устал он по земле болтаться. По дому соскучился. Не простая у них жизнь. Годами по странам бродить. Уходишь и не знаешь, вернёшься живым или так и останешься лежать где-нибудь в степи, — вздохнул Юрген.
— Интересно, с чего вдруг такая жалость к купцам? — полюбопытствовал Вадим.
— А они чем-то на нас похожи. Такие же бродяги. Перекати-поле. И всё только для того, чтобы семьи свои прокормить. Странно наша жизнь устроена. Бьешься, тянешься, жилы рвёшь, а в конце ничего. Хорошо если детей перед смертью увидишь, или как положено, в бою, с оружием в руках погибнешь, а не сдохнешь где-нибудь на голой скале от голода и жажды.
— Что, и такое бывало? — заинтересовался Вадим.
— И не раз, — кивнул Юрген.
Вадим с интересом оглянулся на проплывающий мимо борта берег и, помолчав, спросил:
— Сколько мы до моря идти будем?
— Сейчас по течению идём, так что через две седмицы на открытую воду выйдем, — уверенно ответил кормчий.
Используя опыт предыдущих походов, Свейн приказал экипажу разбиться пополам, и корабли шли вперёд, не делая остановок на ночь. Благо Юргену эти воды были хорошо известны. Пользуясь предоставившейся свободой, Вадим принялся старательно изучать берега, что называется, на всякий случай. Но его спокойное путешествие было прервано самым неожиданным образом.
Отстояв свою вахту, он растянулся на банке, планируя как следует выспаться, когда вдруг почувствовал себя странно. Это не было головной болью или каким– то подобным неприятным ощущением, это было что– то вроде щекотки на уровне мыслей. Вздрогнув, Вадим рассеянно потёр виски, не понимая, что происходит, и неожиданно услышал голос:
— Оставь башку в покое. Это не снаружи, а внутри. И не вздумай орать в полный голос. Не пугай людей.
«Ч-что это?» — подумал Вадим, внезапно сообразив, что заикается даже думая.
— Не что, а кто. Я это. И вообще, с чего это ты вздумал в панику впадать? В прошлый раз посмелее был.
— Один?! — мысленно охнул Вадим, разом забыв, что называть его но имени было запрещено.
— Он самый, — услышал он в ответ довольный смех. — А ты молодец, быстро соображаешь. Ну да ладно, давай-ка о деле поговорим.
— О каком это деле? — с трудом беря себя в руки, спросил Вадим.
— Ты чего, смертный, издеваешься надо мной? Я тебя для чего из пещеры вытащил и сюда перенёс? — возмутился голос.
— А, ты про Рыжего, — сделал вид, что сообразил, Вадим. — Так, работаем помаленьку. Вон уже одного ярла у него увели. Скоро, глядишь, и остальные зашевелятся.
— Я чего-то не понял, что значит помаленьку? — спросил собеседник, и в его голосе явственно прозвучала озадаченность.
— А куда торопиться? У тебя вечность впереди, а нам и так неплохо, — усмехнулся Вадим, набираясь наглости.
— Как тебя понимать, смертный? Ты собираешься спорить со мной? — послышался следующий вопрос, и температура вокруг Вадима заметно понизилась.
— Спорить? Нет. Спорить я не собираюсь. Сам знаешь, дело я делаю, но вся беда в том, что верить твои отмороженные потомки умеют слабо. Что в тебя, что в чьи-то рассказы. Так что, если уж и собираешься кого-
то винить, так только себя, — вздохнул Вадим, стараясь контролировать каждую мысль, каждую эмоцию, мелькающую в его мозгу
— Знаю, — пришёл неожиданный ответ. — Потому и не стал брать кого-то из них. Упрямы, как ослы, и фантазии мало. Вся надежда только на тебя. Сам я в эти дела вмешиваться не могу, но вот придержать ветер, когда надо, или весть нужную подать, это запросто. А если припрёт, можешь позвать. Отвечу.
— И как это сделать? — окончательно растерявшись, спросил Вадим.
Ему моментально представилась картина молебна, проведённая чернокожей рабыней, когда он пытался найти ответы на свои вопросы. Но всё оказалось значительно проще. Звучавший в его голове голос обрёл озорные нотки, и Вадим услышал:
— Нет уж, таких ритуалов мне не нужно. Если уж и вздумаешь звать, просто зови по имени. Я услышу.
— Так ведь к тебе многие обращаются, — с сомнением ответил Вадим.
— И что? Не сомневайся, человек из другого времени, тебя я узнаю всегда. Мысли у тебя другие. И звучат они по-другому. Я услышу.
— Ладно, договорились, — вздохнул Вадим, уже всерьёз опасаясь за свой разум. — Так что ты сказать-то хотел?
— Рыжий Сигурда предателем объявил. Подумай, как это можно использовать. И поспеши. За всеми этими сложностями мои ослы про меня и думать забыли, а мне это не нравится. Сам понимаешь, всего
