водой, принялся старательно смывать с себя пот и грязь. Вскоре кожа заскрипела, а волосы распушились и начали завиваться крупными кудрями. Вадим аккуратно подправил бороду, глядя в отполированное серебряное зеркало, насухо вытерся куском небелёного полотна, служившего ему полотенцем и, одевшись в чистое, весело хлопнул себя по животу, поворачиваясь к северянам:
— Вот теперь можно и на ужин сходить.
— Да уж, поесть бы не помешало, — с энтузиазмом поддержал его Рольф.
— А тебе вечно лишь бы брюхо набить, — тут же поддел его Юрген.
— Должен же быть у настоящего мужчины хоть какой-то недостаток. Особенно если вокруг одни только задохлики, — не остался в долгу гигант.
Вообще-то назвать задохликами полдюжины здоровых мужчин мог только такой человек, как Рольф. Даже среди высоких, широкоплечих северян он выделялся, как дуб среди сосен. С интересом покосившись на эту глыбу, Вадим попытался представить, чем мог бы заниматься такой человек в его времени, но, так ничего и не придумав, вернулся к мыслям об ужине.
Ему снова предстояло подвергнуть серьёзному испытанию свои дипломатические способности. Как ни крути, а доверять полностью этим ребятам он не мог. Кто знает, как они поведут себя, оказавшись один на один с богатым купцом? Как гласит старая армейская поговорка, сколько волка ни корми, а у осла всё равно больше. В общем, придётся повертеться, как уж на сковородке, чтобы и купцы были живы, и северяне довольны.
Они едва успели вернуться на корабль, когда к борту подбежал мальчишка, одетый в едва доходившие до колен штаны, и, заложив два пальца в рот, засвистел, что тот соловей-разбойник. Перегнувшись через борт, Вадим с интересом пару минут разглядывал загорелую дочерна рожицу, весело сверкавшую белозубой улыбкой в сорок четыре зуба, после чего громко спросил:
— Тебе чего надо, чучело?
— Ваша ходи-ходи за моя. Моя вести варвар к Шир– ваз, — протарахтел на ломаном ромейском мальчишка.
— Что там? — спросил Свейн, выглядывая за борт.
— Наш новый проводник, — усмехнулся Вадим.
— Самое время, — одобрительно кивнул Рольф. — А то уже брюхо от голода подвело.
— Потерпи, скоро набьёшь свой ливер, — рассмеялся Юрген.
Северяне сошли на песок, и мальчишка, важно вышагивая впереди, повёл их в город. Не доходя до базара нескольких кварталов, он свернул в боковую улочку и, проведя их какими-то лабиринтами, вывел в квартал, больше напоминавший райские кущи. Это был сплошной фруктовый сад, усыпанный зреющими плодами. Яблоки, груши, персики, абрикосы, финики, инжир — всё это висело прямо над головой, словно приглашая сорвать и отведать.
Сделав глубокий вдох, Вадим покачал головой и, не удержавшись, проворчал:
— И чего бы вам здесь не родиться? Вечно селитесь у ифрита на рогах.
— А чем тебе север не угодил? — возмутился Рольф.
— Сам посмотри. Тепло круглый год, растёт всё, что душе угодно. Ты таких фруктов и во сне не видал, рожа мохнатая. Море тёплое, а рыба в ней такая, что тебе и не снилась, — ответил Вадим, вспомнив про каспийскую осетрину. — Опять же, пути торговые все через эти места проходят. Нет, поселятся хрен знает где, а потом удивляются, почему им на солнце плохо становится. Ты только посмотри, краски какие! Глаз радуется. Не то что у нас, на севере. Всё или серое, или белое. Весной только зелени чуть пробьётся, и всё.
— Ну, это всё верно, — согласился Рольф. — Да только воины из персов, как из собаки рысак.
— Ну не скажи, — продолжал упираться Вадим. — Было время, когда почти весь Восток под ними был.
— Он и сейчас почти весь под ними, — ухмыльнулся кормчий. — Что не завоевали, то купили. А что до красоты, тут ты, конечно, прав. Красиво, слов нет. Деревья зелёные, песок жёлтый, море синее, дома белые. Но не наше это. Не выживем мы тут.
— Знаю, — нехотя признался Вадим. — Я и сам жару плохо переношу.
— Тогда чего развопился? — развёл руками Рольф.
— Обидно стало. Кому-то вся эта красота, а кому-то снег да скалы, — усмехнулся Вадим, разводя руками в ответ.
Услышав его слова, северяне дружно расхохотались, напугав до икоты проходившего мимо важного «индюка». Торжественно неся необъятное брюхо, он шёл, заложив пальцы рук за широкий алый кушак, на который, по мнению Вадима, ушло материи больше, чем на рубашку любого из северян. Услышав громогласный хохот, мужчина заполошно шарахнулся в сторону, втянув голову в жирные плечи, и только убедившись, что убивать его никто не собирается, сумел кое-как выпрямиться.
Шедший впереди мальчишка, услышав смех, оглянулся и, сверкнув огромными, черными, как ночь, глазищами, сообщил:
— Идти мало. Скоро много кушать и смех.
— Чего? — не понял Рольф.
— Скоро придем, говорит, — перевёл ему слова проводника Вадим.
Подойдя к высоким тиковым воротам, украшенным затейливой резьбой, юный проводник решительно забарабанил в них кулаками. Калитка в воротах распахнулась, и смуглая, жилистая рука ловко ухватила сорванца за ухо. Судя по скорости и ловкости действий, человек проделывал это уже не раз. Но Вадим не собирался так просто отдавать своего проводника на растерзание слугам.
Сжав запястье слуги, он одним рывком выдернул его на улицу и, ухватив за шиворот, грозно прошипел:
— Как ты смеешь обижать проводника, посланного почтеннейшим Ширвазом?
Успевший только испуганно мявкнуть мальчишка растерянно замер, когда северянин вмешался. Они так и застыли в воротах: сорванец, которого слуга держал за ухо, слуга, которого Вадим держал за шиворот, и сам Вадим, грозно нависший над жилистым немолодым слугой.
— Простите, господин, но это мой сын. Я много раз предупреждал его, что почтенный купец не любит, когда попусту поднимают шум, и обещал ему надрать за такое поведение уши, — решительно ответил слуга, твёрдо глядя Вадиму в глаза.
— Вот как? Ладно. Но не в этот раз. Шум твой парень поднял не зря. К твоему хозяину пришли в гости северные варвары, значит, скоро здесь будет очень шумно, — быстренько выкрутился из положения Вадим.
— Похоже, что так, господин, — вздохнул слуга, отпуская мальчишку.
— Веди дальше, проводник, — усмехнулся Вадим, отвешивая сорванцу лёгкий подзатыльник и незаметно опуская в ладонь слуги монетку. — Это для твоего сына. Шустрый растёт паршивец.
— Даже слишком, господин, — ответил слуга, улыбнувшись уголками губ.
Северяне вошли во двор и смущенно затоптались у ворот, не решаясь ступить на расстеленные на камнях ковры. Даже огромный Рольф, не удержавшись, присел на корточки и, погладив пушистый ворс мозолистой ладонью, прогудел:
— Ну и красота…
— Друг мой, не позорь мой дом. Разве это красота? — послышался голос купца, и к гостям вышел сам хозяин дома. — Проходите, неукротимые. Всё уже давно готово, и не хватает только вас. Проходите, друзья.
Дородный купец суетился и приглашал северян в дом так, словно они и вправду были самыми дорогими для него друзьями. Рассевшись за столом, воины смущённо переглянулись, не зная, куда девать руки и с чего начинать разговор. Выручать всех снова пришлось Вадиму. Ополоснув пальцы в поданной слугой чаше, он вытер руки и, кивком головы поблагодарив купца, взял со стола уже наполненный бокал.
К его удивлению, это было настоящее цветное стекло. Купец быстро прочёл короткую молитву, и северяне дружно выпили вино, выплеснув по нескольку капель прямо на роскошные ковры, повторяя всё следом за хозяином. Вадим давно уже приметил двух мужчин, сидевших по левую руку от хозяина, но задавать вопросов не спешил. Заметив его взгляд, Ширваз едва заметно улыбнулся и сказал:
