живучести. Хочешь, не хочешь, а обязанности дежурного по ГЭУ выполняй. Привык спать урывками.
Выпросил у интенданта Володи Шахисламова бэушный комплект «РБ». Обстоятельства потребовали, сухой и чистой одежды не напасешься. Дотошный комдив, принимая зачеты, требовал досконального знания материальной части. Расскажет, допустим, Василий устройство системы регулировки, управления и защиты турбинами, ответит на вводные по боевому применению, а Владимир Федорович вопрос:
– Где находится перепускной клапан гидравлического манипулятора отсечной арматуры резервного питательного насоса? Или слив водяных реле? Василий объясняет.
– Покажите!
Идут в турбинный отсек, где экзаменуемому приходится лезть с переносной лампой в трюм отсека, извиваясь всем телом между трубопроводами и арматурой. Наконец малюсенький маховичок найден. И повернувшись на спину, изрядно накупавшийся в скопившемся между шпангоутами конденсате, Василий радостно кричит через переплетения трубопроводов в находящийся на высоте трех метров от него узенький просвет лаза палубы:
– Нашел!
Сначала раздраженный педантичностью начальника, он постепенно начал понимать, что тот прав, и все это делается для него же. Хаотические знания начали выстраиваться во взаимосвязанные цепочки, скрепленные железной логикой приобретенного опыта. Василий никогда не жаловался на недостаток памяти, но, честно говоря, немного испугался, когда понял, что от него требуется. Теперь же, день ото дня, он чувствовал, как растет его уверенность в своих силах. Конечно, не последним было то, что Василий окончил Дзержинку. Не зря высшее Военно-морское инженерное училище имени Дзержинского называли «кузницей кадров». Оно вело свое начало с августа 1798 года, когда указом императора Павла I, в Санкт- Петербурге было основано первое в мире военно-морское инженерное учебное заведение – Училище корабельной архитектуры. Вполне обоснованно считалось, что выпускник этого училища имеет более высокую квалификацию, чем инженер-механики, подготовленные в других учебных заведениях.
Как-то вечером, Примак, стоявший дежурным по живучести, после приема зачетов, спросил у него:
– Как там Дзержинка?
Услышав несколько знакомых фамилий, заулыбался:
– А Забавин еще преподает?
– Вроде бы да. Только я его ни разу не видел, – ответил Василий.
– Жаль, это же человек-легенда! – восторженно произнес комдив.
Когда Примак был курсантом, наверное, не было ни одного выпускника, который не знал бы хотя бы одной из многочисленных анекдотичных историй про старшего преподавателя кафедры морской практики капитан 1 ранга Алексея Александровича Забавина, скорее всего большей частью придуманных самими курсантами. Участник довоенных дальних походов на крейсере «Аврора», высокий и грузный, с лицом изрезанным глубокими морщинами, как будто вырубленным из необработанного полена неумелым дровосеком, всегда загорелым, Примаку он почему-то напоминал огромного, покрытого ракушками кита. Это сходство усиливала картина, увиденная им однажды в бассейне, находившемся в бывшем здании лютеранской церкви на Невском проспекте. Забавин нырнул с тумбочки, без брызг вошел в воду, и от его огромного тела вода в бассейне поднялась так, что часть ее захлестнула его края. Вспоминая себя молодым, он говорил: «Курсант нынче мелкий пошел, пузатый, не то, что раньше». Но курсантов он уважал. Владимир Федорович хорошо помнил случай, когда в летнем лагере Дзержинки его, стоявшего рассыльным, вызвали к Забавину. Капитан первого ранга сидел на складном стульчике, на берегу залива, и, закрыв глаза, с удовольствием подставлял свое коричневое от загара лицо потокам нагретого солнечными лучами морского воздуха. Примак доложил о прибытии. Забавин, не прекращая солнечных процедур, объяснил задачу:
– На КПП находится моя дочь. Будьте добры, сопроводите ее ко мне.
Примак заерзал на месте: «Как он ее узнает? Посетителей на КПП и в будние дни бывает много! Особенно девушек!». Словно угадав мысли рассыльного, Забавин пояснил:
– Узнаете! На меня похожа!
Девушку с лицом Забавина, молодой курсант на КПП, слава Богу, не нашел, зато на его вопрос: «Кто здесь к капитану первого ранга Забавину?» – откликнулась симпатичная невысокая девушка лет шестнадцати.
Примак с удовольствием проводил ее к отцу. Увидев отца, девушка бросилась ему на шею и расцеловала его. Курсант, чтобы не мешать трогательной семейной сцене, отвернулся к заливу.
– Тебе придется минут двадцать подождать меня. Я, как говорится, сегодня старший на рейде. Можешь взять бинокль. Чтобы не скучно было, посмотри, как гребут курсанты! – услышал он обращавшегося к дочери Забавина.
«Неужели возьмет бинокль!» – Примак с удивлением повернулся к Забавиным. Дело в том, что еще никто не греб. Раздетые до гола курсанты, по пояс в воде, несколько кабельтовых должны были вести пустые ялы по мелководью Финского залива для того, чтобы выйти на глубину. Раздевались специально, потому, что мокрые трусы или плавки, за полчаса гребли тяжелым веслом, превращали ягодицы в кровавую рану. Девушка, не стесняясь отца, с интересом рассматривала в бинокль обнаженных ребят. Заметив недоуменный взгляд Примака, Забавин спокойно изрек:
– Пусть посмотрит! Будет знать, каким должен быть настоящий мужик!
Алексей Александрович никогда не стеснялся своего деревенского происхождения. Самым уважаемым человеком для него был печник. Иногда на лекциях он отвлекался, рассказывая, как ценился в деревне умелый мастер. Когда курсант Примак сдал зачеты по навигации, Забавин сказал ему: «Штурман из тебя, конечно, как из меня печник, но моряком ты будешь хорошим». Владимир Федорович считал, что именно ему он обязан «путевкой в жизнь». При поступлении в училище, после занятий по управлению шлюпкой, он, с натертой до крови ладонью руки, заступил в наряд на камбуз. На другой день рука начала распухать, образовался гнойник. Примака отправили на операцию в Ленинград, в первый Военно-морской госпиталь. Руку несколько раз чистили, и ему пришлось пролежать там три недели. Когда приехал обратно в лагерь, ему сказали, что если не будут сданы зачеты по шлюпочной практике, он будет отчислен. Как их сдавать, если занятия уже закончились? С чувством обреченного Володя Примак все же пришел к Алексею Александровичу. Тот буднично спросил о здоровье, взял зачетку и молча расписался. А ведь прецеденты по безжалостному отчислению кандидатов в курсанты, не прошедших так называемый «курс молодого краснофлотца», были!
– На пенсии. Болеет часто! Поэтому и не видели его! – сделал вывод Владимир Федорович. – А как сдавали гидромеханику?
Расчувствовавшись, он рассказал, как было в его время. Требуя безукоризненных знаний, преподаватели, тем не менее, всегда оставляли даже самому нерадивому курсанту последнюю надежду на сдачу предмета. В этом случае были показательны экзамены на кафедре гидромеханики. Прекрасно зная подготовку своих слушателей, на экзамен в наиболее слабую группу преподаватели приглашали «отца русской гидромеханики», профессора, капитана 1 ранга Патрикеева. Его усаживали в специально приготовленное кресло, где он, в силу преклонного возраста, не обращая ни на что внимания, дремал. Время от времени его будили, представляя засыпавшегося курсанта. Скользнув взглядом по соискателю положительной оценки, Патрикеев задавал всегда один и тот же вопрос: «Нарисуйте силы, действующие на подводную лодку!». Как правило, все рисовали, рассказывали, и некоторые даже доходили до дифференциальных уравнений. Удовлетворенный ответами в большинстве случаев, Патрикеев констатировал: «Этот курсант для науки не опасен! Поставьте ему троечку!».
Василию помогали. Несколько дней в девятый отсек, на отработку по борьбе за живучесть приходил командир дивизиона живучести капитан лейтенант-инженер Лавров.
– Старпом приказал помочь в освоении, сами можете не успеть, – пояснил он.
Лавров не вмешивался в действия Василия, просто сидел на диванчике поста резервного управления рулями, заполняя какие-то приносимые с собой журналы. После отработки, когда личный состав уходил на перерыв, и они оставались одни, высказывал, что ему не понравилось: «Личный состав разболтался, в отсеке ходит без ПДУ. Чем это грозит? Тем, что он в случае возгорания погибнет, наглотавшись угарного газа, и не сможет выполнить свои обязанности. А это чревато необратимыми последствиями для всего корабля. Ваш отсек – одна девятая подводной лодки. Мало ли, что ему неудобно ходить с ним. Необходимо заставить, чтобы и спал с ПДУ! Тогда не только он, но и мы будем живы». В другой раз, увидев, что личный
