различных систем. Почти на год, был задержан ввод корабля в состав Военно-Морского Флота. Говорят, что это оказало негативное влияние на принятие решений правительством Советского Союза во время Карибского кризиса. 3 июля 1961 года на подводной лодке случилась другая авария. При возвращении в пункт базирования после участия в учениях, произошел разрыв первого контура реактора правого борта. Личный состав посчитал, что в связи с отсутствием воды в первом контуре, вследствие разогрева активной зоны реактора и расплавления ядерного топлива, возможны создание критической массы и ядерный взрыв. Все силы были направлены на аварийную проливку реактора. Радиационная обстановка на корабле резко ухудшилась и загрязнение распространилось по всему атомоходу. Через сутки после начала аварии весь экипаж был снят на подошедшие корабли, и подводную лодку отбуксировали в базу. Вследствие сильного переоблучения погибли восемь человек, а весь экипаж получил большие дозы радиации. На флоте, после этой аварии, подводная лодка получила прозвище «Хиросима». 24 феврале 1972 года новая страшная авария. В результате пожара в 9-ом отсеке погибли двадцать восемь человек. Это о них безвестный поэт написал леденящие душу слова:
И открыли бы им – смерть войдет и сюда! И седеют от криков в десятом…
Почти месяц, в полной темноте, при нулевой температуре и отсутствии запасов пищи, отрезанные пожаром от всего внешнего мира, двенадцать подводников в десятом отсеке боролись за свою жизнь. Только 18 марта они смогли выйти наверх.
Почему это должна была сделать Елена Дмитриевна? Во – первых потому, что она женщина. Традиция символизировала новое рождение корабля. А мужики никогда и никого не рожали. Разбив шампанское, она становилась «мамой» корабля. Во – вторых «мама» должна была быть достойной этого звания. Елена Дмитриевна удачно подходила на эту роль. Ей принадлежала немалая заслуга в успешном проведении аварийного ремонта. Почти все чертежи носовой части К-30, доставленные на завод из Большого Камня, прошли через ее руки. Наконец она просто была приятной, симпатичной женщиной.
На пирсе будущую «маму» уже ждали Хорольский и боцман Орлов с несколькими рулевыми- сигнальщиками. Тут же, у их ног, лежали сваленные в кучку пузатые пустые бутылки из-под шампанского. Василий остановился в стороне, чтобы посмотреть, как это все будет выглядеть. Для себя он уже прикинул, что слабой женской рукой докинуть до форштевня, не то что полную, а пустую бутылку шампанского невозможно. Кроме этого, желательно попасть в кованый форштевень, иначе бутылка отпружинит, от поверхности выгородки ГАС и не разобьется. Эту проблему боцман устранил. Бутылки привязывались к концу фала, который закреплялся на высоко выступающей над носовой надстройкой бульбе гидроакустической станции и подтягивался на пирс выброской. Не надо даже было прицеливаться и бросать бутылку. Отпущенная с пирса бутылка по траектории маятника устремлялась к форштевню и разлеталась на мелкие куски. После третьей разбитой бутылки наконец, была подобрана длина фала, устроившая Елену Дмитриевну.
– Достаточно боцман! Если к этому продуть нос и притопить корму, будет очень хорошо! – остановился на этом Хорольский и пошел провожать Елену Дмитриевну.
Встреча с Наташей, явно не входила в планы Василия. Она только разворошила, начинающую зарастать душевную рану, нанесенную ему событиями двухмесячной давности. И надо же такому случиться перед самым окончанием ремонта! Сначала Василий решил, что сделает все необходимое, чтобы такая встреча не повторилась. Но, подумав, изменил свое решение. В конце концов, он сам виноват и мог уйти из кафе без драки с «Сутулым». Не надо было строить из себя супермена. Да и с чего он решил, что она будет искать с ним встречи. У такой девчонки, наверное, есть парень. Мужиков на заводе и в Комарово предостаточно!
Но он ошибся. На другой день в обед, когда он решил прикорнуть на время адмиральского часа, его поднял голос Славы Файзуллина:
– Чего лежишь? Там на пирсе тебя такая красивая девочка спрашивает!
«Разыгрывает», – подумал Василий и отвернулся к стенке.
– Вставай! Что ты за человек! Тебя же ждут!
Василий понял что это не розыгрыш, поднялся, поправил волосы пятерней и, прихватив пилотку вышел из каюты. На пирсе, одетая в короткий красный плащ с накинутым на голову капюшоном, в таких же красных туфельках на шпильках стояла Наташа.
Они поздоровались.
– Вась! – как очень близкому человеку сказала Наташа. – У моей подруги сегодня День Рожденья. Все будут со своими парнями, а у меня никого нет. Может, сходим вместе?
Из-под густых длинных ресниц, она бросила на него, так шедший ей, неотразимый, кокетливо-скромный взгляд. Василий не выдержал:
– Да, конечно. Где мы встречаемся?
– В поселке, около семи. Только приходите обязательно. Я буду ждать! – Наташа передала ему листок со своим адресом и объяснила, как его найти.
– А что с подарком?
– Еще не купили!
– Тогда я тоже в доле, – Василий вложил в ладонь Наташи, кстати оказавшиеся у него в кармане десять рублей, – давайте я Вас провожу до управления!
– Не надо, на улице так холодно, а Вы не одеты.
– Тогда до вечера!
Вернувшись в каюту, Василий застал там Файзуллина.
– Ну, ты даешь, Васька! Не сходя с корабля таких «герл» снимаешь. Познакомь!
– Она не из тех, про которых ты думаешь!
– А, может, я исправился и у меня только серьезные намерения?
– Да будет тебе, – шутливо толкнув его заулыбался Василий.
Ровно в 18.30, Василий стоял на площадке перед вторым КПП, с которой отправлялся автобус в Комарово. Начищенные до блеска туфли, брюки со стрелками, выглаженными до остроты лезвия ножа, черная фуражка с лакированным козырьком, шитая на заказ в Кронштадте, офицерское пальто с белоснежным шерстяным шарфом, да и сам их владелец привлекали внимание ожидающих автобус работниц завода. Он не знал, куда деться от их любопытных взглядов. Василий проклинал себя за то, что не купил летом теплую одежду и поэтому вынужден ехать в поселок в форме. Наконец, заводской автобус подошел. Через пятнадцать минут он был на месте.
Поселок почти ни чем не отличался от Тихоокеанского, только был в несколько раз меньше и совершенно заброшен. Четырехэтажные домики, постройки пятидесятых годов, окружали вершины сопок. От разбитого асфальта тротуаров, облупившейся штукатурки домов, перекошенных и сломанных дверей подъездов, тянуло безысходностью и скукой. Василий с трудом нашел нужный дом. На темной лестничной площадке второго этажа наугад постучал в предполагаемой нумерации дверь. Дверь сразу открыли. На пороге стояла Наташа.
– Проходите! – она пропустила его в комнату.
– Давайте, Вы посидите на кухне, пока я себя приведу в порядок, – предложила она и провела его на кухню. Василий сел на стул и сразу отказался от гостеприимно предложенного чая.
– Тогда отдохните, – сказала она ему и вышла в прихожую прихорашиваться перед зеркалом. Василий осмотрелся. Чисто и уютно. Интересно, кроме нее, здесь еще кто-нибудь живет? На холодильнике стояла фотография какой-то девушки. Он пригляделся. Нет! Это не Наташа.
– Я здесь живу не одна, – подсказала ему из прихожей Наташа, – нам с Аней, как молодым специалистам, завод дал эту квартиру.
– А где же Аня?
– Уехала к родным в Междуреченск. У нее еще месяц отпуск. Ну, я готова! Пойдемте!
На улице Наташа попросила взять ее под руку.
– Не боитесь? Я не кусаюсь, – пошутила она, – давайте перейдем на «ты», а то в компании нас не поймут. По дороге она рассказала, что они идут на день рождения ее знакомой Алены, которая работает на заводе вместе с ней. День рождения будет отмечаться в местном ресторанчике, куда они собственно и направляются.
Гостей было много. Банкетный зал с трудом вместил всех, в основном молодежь, очевидно работников
