Что-то необычное! В дополнение к ходовым огням, над рубкой подводной лодки появилось странное сочетание новых огней. Два зеленых круговых огня на горизонтальной прямой и такой же над ними, по середине. Лавров мог поклясться, что К-30 никогда не несла таких огней. Наконец, он понял! И инженерам иногда приходится брать в руки Международные правила предупреждения столкновения судов. Такие огни должен нести тральщик на боевом тралении. Они запрещают приближение к нему всех других судов на расстояние менее чем на тысячу метров. Значит К-30 теперь тральщик. Лавров усмехнулся: «Хитро сделано! Только сработает ли?».
Наверх поднялся Якутов и сообщил о том, что доложил в центральный об открытии люка. Его слова подтвердил стук пущенных в четвертом отсеке дизель-генераторов и появившийся мощный поток воздуха, который, заставил их держаться подальше от горловины шахты. Замысел центрального поста был ясен. Как можно быстрее произвести вентиляцию загазованных отсеков. Чистый воздух, напрямую, через люк восьмого отсека и открытые переборочные двери восьмого, седьмого, шестого, пятого и четвертого отсеков, разбавляя ядовитую атмосферу седьмого отсека, поступал на всас дизелей. Этот режим гораздо эффективнее режима вентиляции с помощью общесудовых вентиляторов. Естественно, люди в отсеках после седьмого были включены на дыхание в изолирующие средства защиты до нормализации газового состава воздуха.
Пользуясь случаем, Якутов и Лавров закурили. Снизу сразу же попросили:
– Товарищ капитан-лейтенант, можно к Вам, покурить?
– По одному! – разрешил Лавров. Внизу выстроилась очередь, никто не хотел упускать такую редкую возможность.
Перекур был недолгим. Центральный пост приказал подготовить шахту аварийно-спасательного люка к погружению. Поток воздуха стих одновременно с прекращением шума работы дизелей. Задраив люк, Лавров доложил в центральный пост. Сразу же, после его доклада, по трансляции последовала команда: «Срочное погружение!».
К-30 нырнула на безопасную глубину. Через несколько минут все находящиеся в отсеке, услышали шум винтов проходящего над ними судна.
«Наверное, авианосец! – подумал Лавров. – Сейчас объявят учебную тревогу! Пора в центральный пост». Ему не терпелось узнать, что же произошло в седьмом.
Запах гари чувствовался уже и в восьмом, но не так сильно как в седьмом отсеке. Перешагнув комингс переборочной двери седьмого отсека, Лавров почувствовал, как у него запершило в горле и на глазах начали выступать слезы. Весь отсек был черным от сажи. Везде присутствовали следы начинавшегося здесь объемного пожара. Лавров обратил внимание на то, что на покрывающей обечайки и шпангоуты пробковой изоляции выгорел тонкий поверхностный слой. Причем, он выгорел равномерно, на всей поверхности изоляции. Значит, огонь мгновенно охватил весь отсек. Если бы не своевременная подача фреона, последствия могли быть катастрофичными. А что же в трюме? Спускаясь по трапу, он споткнулся о протянутый внутрь трюма шланг воздушно-пенной системы пожаротушения. Интересно, кто ею пользовался! Вахта, обнаружившая очаг возгорания или разведчики после вскрытия отсека для тушения очагов тления? Какая ему разница? Все равно нужно перезаряжать станцию пожаротушения. За линией вала, в районе турбогенератора левого борта в тусклом свете переносной лампы виднелись неясные очертания нескольких фигур. Одна из них повернулась к нему.
– Интересуетесь? – голосом командира БЧ-5 недовольно спросила она. С испачканным сажей лицом он был неузнаваем.
– Да! – ответил Лавров. – Здесь был очаг пожара?
– Нет. Очаг возгорания мы не нашли.
– А что здесь делают электрики?
– Меняют на всякий случай подплавленный огнем кабель. Хотя можно было бы обойтись и без этого. Сопротивление изоляции силовой сети в норме. Вы сейчас в центральный?
– Да!
– Подмените комдива – раз. Пусть прибудет в седьмой и лично организует проверку состояния систем линий валов.
Лавров с неохотой кивнул головой: «Можно подумать ему нечего делать. Во всех отсеках разбросаны использованные ИДА-59. А если опять пожар или поступление забортной воды? Нужно срочно организовать их проверку, заменить по возможности, использованные кислородные баллоны новыми, перераспределить запасные аппараты из носовых отсеков в кормовые, привести в работоспособное состояние станции пожаротушения 9-го отсека! Хорошо, что фреон не давали со станции центрального поста! У него на перезарядку всего тридцать пять килограммов. Это только на один резервуар станции 9-го отсека. Когда он займется этим?». По трансляции опять объявили о всплытии на перископную глубину. Лавров, почувствовав нарастающий дифферент на корму, поспешил в центральный.
Центральный пост встретил его темнотой, из которой высвечивалось тусклым белым пятном пространство вокруг планшета БИПа. Фосфоресцирующие подсветки репитеров освещали неподвижные лица рулевых на постах управления рулями, зеленым мертвенно-бледным цветом. Палубу покачивало. Пока Лавров шел, подводная лодка успела всплыть на перископную глубину. Командир, черной тенью приникнув к перископу, осматривал горизонт. Исаковский, не дожидаясь вопросов, ввел в курс дела:
– Работы с кабелем вот-вот закончат. Нагрузка на турбогенератор левого борта принята, но режим на винт будет разрешен только по окончании работ. Я бегом посмотрю и сменю тебя. А может, и Сысуев сменит. Если найдем авианосец, объявят учебную тревогу.
– Слава, а что это за судно из-за которого мы так быстро погрузились?
– Супертанкер! Его навигационную РЛС наши метристы приняли за станцию обнаружения надводных целей авианосца.
Комдив-раз направился к кормовой переборке, а Лавров стал вникать в то, что не успел ему передать вахтенный инженер-механик.
Уже доложили об окончании работ с кабелем, а Исаковский все не появлялся. Лавров начал терять терпение: «Наверное, сидит на пульте и точит лясы с операторами! А у меня у самого гора дел!». Он хотел связаться с пультом, и сказать все, что про него думает, но не успел.
– По пеленгу 256°, обнаружена работа радиолокационной станции AN/APS-124. Носитель, предположительно, вертолет «Си Хок», – доложил метрист.
– Срочное погружение! Боцман! Погружаться на глубину 100 метров! – мгновенно отреагировал Хорольский. Лавров отработал ревуном погружение и отрепетовал команду голосом по трансляции. С большим дифферентом на нос, лодка пошла в глубину. Лавров знал, что К-30 необходимо как можно быстрее погрузиться и отойти от этого места. Оснащенный магнитным обнаружителем вертолет, опасный враг для подводной лодки. Скорее всего, где-то поблизости находится корабль охранения, с палубы которого он был поднят.
Его догадка подтвердилась. Минут через семь на БИП последовал очередной доклад, на этот раз от гидроакустиков, об обнаружении работы низкочастотной гидроакустической станции SQS-53. Отсек наполнился голосами корабельного боевого расчета. Команды и доклады следовали с такой быстротой, что Лаврову стоило большого труда понять, о чем они говорят. Как он и думал, второй целью, которую они обнаружили, был корабль охранения, классифицированный как эскадренный миноносец «Спрюенс». Акустики определили число оборотов винтов, а штурман доложил скорость хода. Комдив-три сначала решил, что они ошиблись, приняв скорость эсминца 24 узла, при малых для этой скорости 125 оборотах в минуту. Но вспомнил, что «Спрюенс», в целях малошумности, оснащен низкооборотными гребными винтами регулируемого шага.
Через некоторое время поступил доклад гидроакустика об обнаружении еще одной шумящей цели, идущей со скоростью шестнадцать узлов.
«Это не авианосец», – решил Лавров. Чтобы иметь возможность поднять самолеты авианосец должен идти против ветра и на скорости не менее 20 узлов. Почему-то вспомнилась его первая в жизни автономка. Как во время слежения за авианосцем «Энтерпрайз», где-то возле Мадагаскара, его и другого молодого офицера, командира электротехнической группы, вызвали в центральный пост для того, чтобы они могли посмотреть на авианосец в перископ. Картина, увиденная им, впечатляла. Даже сейчас, по прошествии многих лет, он мог представить ее как наяву. В окуляре то открывался, то скрывался светящейся,
