уведомим вас об этом факте. Смеялся и другим шуткам. И вскоре я напрочь позабыл о нем.
А потом, через какое-то время, вспомнил и покосился на него, проверить, нравится ли ему фильм.
Он сидел, склонив голову набок. На щеках слезы.
Он сказал
Это не поможет.
Я выключил видео и нажал на кнопку перемотки.
Он сказал
Это все равно не поможет, а времени у меня мало. Они уехали всего на несколько дней. Стоит попробовать еще раз.
Он сказал
Нет, в каком-то смысле это все же помогло. Мне надо написать несколько писем. И это будет очень непросто, потому что, мне кажется, следует написать о том, что я их люблю. Так уж положено. Почему-то мне всегда было трудно говорить им об этом. Наверное потому, что из всех живых существ на свете я по возвращении домой мог испытывать какие-то чувства только к собаке. Нет, я, конечно, часто говорил им эти слова, но то была ложь. А я не хочу лгать в своем последнем предсмертном письме. С ложью можно жить, но умирать нельзя. Как бы больно ни было потом читать эти письма.
Он сказал
На это понадобится время. Ты можешь уйти или остаться. Как хочешь, тебе решать.
Я сказал, что останусь, если он, конечно, не против.
И пошел следом за ним наверх, в кабинет. Он уселся за стол, разложил перед собой несколько чистых листов бумаги и вывел на одном: «Дорогая Мария»...
Я уселся в кресло. Взял книгу древнегреческого врача Туцидида и стал читать главу о застое крови в трубчатых органах под действием ядов.
Прошло часа два. Я поднялся и подошел к столу. Он сидел и смотрел на листок бумаги, на котором было выведено всего два слова: «Дорогая Мария».
Он сказал
А произошло все по чистой случайности. Я довольно долго пробыл в Бейруте, но там были и другие люди, прожившие в этом городе тоже достаточно долго. Порой кажется, что вот-вот тронешься умом, наблюдая за тем, что там происходит. Но впадать в безумие и отчаяние просто некогда — дел полно. Массу времени тратишь на то, чтобы организовать транспорт, который довезет тебя до нужного места, где, судя по слухам, что-то происходит. Или же пытаешься завязать контакты, или занят чем-то еще, но ты всегда, постоянно занят. И все равно не забываешь об этом ни на секунду, даже когда просто сидишь, пьешь и болтаешь с людьми. Как-то раз, находясь там, я вдруг обнаружил, что делать мне совершенно нечего. Только думать. Лежать на полу и размышлять о том, чем тут может помочь Клинтон или ООН. И не отвлекаться на мысли о том, стоит ли договориться с тем или иным человеком о джипе. Глупо. Прежде, перед тем как куда-то отправиться, я почти всегда шел к своим знакомым и выпивал с ними. И эти люди, они всегда или почти всегда помогали мне уладить дела и проблемы, как и я помогал им, если мог. А тут вдруг я почувствовал, что вся эта наша система взаимовыручки разваливается на глазах. Все разваливается просто на глазах.
Он сказал
Прямо не знаю, что им и написать.
Он сказал
Когда человек начинает думать, что бы такое сказать другому человеку, как бы сделать так, чтобы ему понравилось, что ты сказал, разве нет в этом привкуса снисходительности? Как тебе кажется? Или я должен сказать...
Он спросил
Знаешь, чего бы мне действительно хотелось?
Ну, если отбросить очевидное...
Он сказал
А ты наглый тип, вот что я тебе скажу! Извини...
Я сказал
Что?
А потом сказал: О, ничего страшного, все в порядке. Чего бы вам сейчас действительно хотелось?
Он сказал
Мне бы хотелось рыбы и чипсов. Хочешь рыбы с чипсами? Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поесть рыбы с чипсами? А уж потом, когда вернемся, я закончу эту писанину.
Я счел это добрым знаком. Но, возможно, он просто искал предлог оттянуть неизбежный и неприятный финал. А может, осознавал, что ищет этот самый предлог, а в действительности ему вовсе не хочется делать этого.
Мы вышли на Хай-стрит. И зашли в ближайший паб, где он заказал треску и чипсы. И мы сидели и ели, а другие посетители, наверное, думали, что он мой отец.
Дома мы в основном питались сандвичами с арахисовым маслом и джемом. Или, для разнообразия, с арахисовым маслом и медом. Я старался есть свою порцию трески как можно медленнее, чтобы растянуть удовольствие. Он съел два чипса и кусочек рыбы, а потом сказал:
Ну и дерьмо! Как они умудрились испортить такие продукты, ума не приложу. Просто есть невозможно.
У него был такой вид, точно его сейчас вырвет, и тогда я сказал, что лично я считаю все очень вкусным. И могу даже доесть его порцию, если он не возражает.
Он протянул мне свою бумажную тарелку, мы вышли из паба и двинулись по Хай-стрит, и я ел по дороге.
Я старался жевать и глотать как можно медленнее, чтобы оттянуть момент возвращения к нему домой. Просто не верилось, что я иду по улице рядом с самим Редом Девлином, человеком, который на протяжении стольких лет только и знал что твердил: «Уверен, что вы сможете» и «Да ладно вам». С человеком, который провел несколько лет в тюрьме, а потом еще несколько месяцев пробирался пешком через пустыни и горы. И вот сейчас этот человек идет по улице рядом со мной!
Нет, у него были, разумеется, и свои недостатки. Даром, что ли, многие люди сетовали на то, что Ред Девлин не слишком разборчив в выборе друзей.
Некогда был у Реда Девлина друг, член клуба. Не думаю, что то был клуб «Портленд», но что-то в этом роде. Они ходили туда, выпивали и вот в один прекрасный день познакомились там с владельцем целой сети супермаркетов. И человек этот пребывал в крайнем раздражении — из-за того, что ему не позволяли открыть еще один супер-маркет в Уэльсе. Следует заметить, что супермаркетов такого уровня западнее реки Северн еще никогда не видели; и хотя у него имелись все положенные документы и разрешения на постройку, а также результаты исследований покупательского спроса, местное население приняло эти планы в штыки. Супермаркет предполагалось возвести на поле, которое никогда и ни для чего не использовалось, но, едва узнав об этом, местные жители тут же стали твердить, что на этом поле играют их дети. И что если они не смогут играть там и дальше, вся жизнь у них пойдет под откос.
Друг Реда Девлина слишком часто слышал подобного рода истории, чтобы испытывать к ним хоть какой-то интерес, а потому вскоре извинился и ушел. Ред Девлин остался и продолжил разговор с этим человеком, который принялся пылко доказывать ему, что дети могут играть где угодно еще, что он вовсе не собирается строить свой супермаркет на месте парка или спортивной площадки и что он просто бизнесмен.
Ред Девлин сказал: Дети! Вот, значит, как ими спекулируют!
Мужчина сказал: Я всего лишь простой бизнесмен.
Ред Девлин сказал: Сейчас угощаю я.
Мужчина сказал: Нет, нет, позвольте...
Ред Девлин сказал: Я настаиваю.
Мужчина сказал: Нет, это я настаиваю,
