Дедуля сидит напротив нас за журнальным столиком, на двухместном диване, поставив локти на колени, забыв о трубке, которую держит в руке. Выглядит он слегка бледным, и мне даже на секунду кажется, что мы довели его до инфаркта. Он грозно смотрит на Люка, сидящего на диване рядом со мной.
— Демон, — повторяет дедуля уже в шестой раз.
Сначала он лишь посмеялся и сказал, чтобы мы прекратили разыгрывать его. Но теперь не смеется.
Люк стоически выдерживает пристальный взгляд дедули.
— Был им. Теперь не уверен, кто я на самом деле.
— Человек, — говорю я, — Ты превращаешься в человека.
Люк настороженно улыбается мне.
— Как это происходит? — Голос дедули больше совсем не раскатистый, а слабый, что совершенно несвойственно для него.
— Фрэнни… особенная, — говорит Люк.
Теперь голос дедули опять обретает силу.
— Я знал! Но это ничего не объясняет. Ты-то здесь зачем?
— Приношу извинения, сэр, но это как раз все объясняет. У Фрэнни есть особые таланты. Сила, бесценная для подземного царства. Я пришел, чтобы потребовать ее душу для ада, но ее сила меняет меня.
Дедуля подскакивает с дивана.
— Убирайся подальше от нее! Фрэнни, иди сюда, — Он наклоняется вперед, хватает меня за руку и выдергивает с дивана, обводя вокруг журнального столика, затем прикрывает меня рукой, защищая.
— Дедуль, пожалуйста. Выслушай нас.
— Я все и так понял, — говорит он, с яростью глядя на Люка, — Убирайся к чертям, откуда ты и явился. Ты не получишь Фрэнни.
— Я не нужна ему! — выпаливаю я, затем краснею, — По крайней мере, не в таком смысле.
Люк улыбается мне, но затем становится предельно серьезным.
— Сэр, мне действительно нужна ваша помощь.
В голосе дедушки звучит ехидство, которого я раньше не слышала.
— Ты хочешь, чтобы я помог затащить мою внучку в ад?
— Нет, хочу, чтобы вы помогли отметить ее душу для рая.
Дыхание у меня перехватывает, и я выбираюсь из-под дедушкиной руки.
— Ты мне соврал! Ты же сказал, что хотел попросить дедушку спрятать нас.
— Фрэнни, ты должна понять, как простить себя. Думаю, что твой дедушка лучше всех поможет тебе в этом. Есть шанс, что Покров сработает, но если нет, тебя защитит лишь Габриэль. Он любит тебя, Фрэнни, да к тому же ему покровительствует сам босс. Габриэль сможет все уладить.
— Черт побери, мне нужна моя жизнь!
— О чем вы тут толкуете? — Дедуля смотрит на нас со смесью испуга и растерянности.
— Душа Фрэнни не может быть отмечена для ада, если она уже отмечена для рая. Но Фрэнни не может быть отмечена для рая, пока не простит себя за М…
— Замолчи! — кричу я, — Просто замолчи! Я не этого хочу!
— Но именно это тебе нужно, — говорит Люк, пристально глядя на меня.
— Иди ты к дьяволу!
— Пойду, но вот тебя с собой брать не собираюсь.
Я словно огромный комок злости. Я хочу убить его за то, что он нанес мне удар в спину.
— Проваливай!
— Фрэнни? — Из-за ярости я совсем забыла, что здесь дедушка, — Поговори со мной.
Я смотрю на него, и мои глаза заволакивает нескончаемый поток слез. Обнимаю дедулю крепко, что есть сил. Он садится на диван, увлекая меня за собой. Я кладу голову ему на плечо и плачу, казалось бы, целую вечность. Наконец поднимаю голову и осматриваюсь. Люк ушел.
— Фрэнни, что он имел в виду? Что ты должна простить себя?
Слезы опять душат меня. Я не могу сказать этого. Ведь если он возненавидит меня, я умру прямо на месте. Но когда я смотрю в его преисполненные мудрости глаза…
— Дедуль, я убила Мэтта.
Он ничего не говорит, и я вновь рыдаю, тогда он прижимает меня к своей груди и крепко-крепко обнимает. Мне так хорошо и спокойно, как не было уже десять лет. Изможденная, я расслабляюсь в его объятиях. Когда я просыпаюсь, он по-прежнему обнимает меня. Затем мы разговариваем… и я все ему рассказываю.
Он довольно долго молчит, и мне уже кажется, что я все испортила. Теперь он знает, какой я ужасный человек, и уже никогда между нами не будет былых отношений. Но затем он пристально смотрит на меня.
— Похоже, ты тащила на себе этот груз очень долгое время.
Он ненавидит меня. Я знала. В груди становится тесно, а сердце словно обрывается.
— Послушай, Фрэнни. Я не был там и не знаю, что произошло, но я знаю вот это сердечко. — Он поглаживает меня по спине. — Оно доброе. Если то, что ты говоришь, правда, это был лишь ужасный несчастный случай.
Я отчаянно мотаю головой, словно могу стряхнуть угрызения совести.
— Но я была так зла. Я… ненавидела его.
— Фрэнни, я просто уверен, что даже если ты захочешь, то не сможешь кого-то ненавидеть. В тебе нет этого. То, что случилось, случилось. В этом нет ничьей вины.
Он ошибается. Это моя вина.
— У каждого есть скелеты в шкафу, которые они проносят через всю жизнь. Я сам это знаю не понаслышке. После того как умерла твоя бабушка… — Он не договаривает, лишь качает головой. Затем кладет руки мне на плечи, — Это в природе человеческой — винить себя, если происходит что-то плохое, и гадать, что мы могли сделать, чтобы все изменить.
На его лице отражаются угрызения совести, и это просто убивает меня.
— Дедуль, то, что случилось с бабулей, не твоя вина.
Это опять моя вина. Я должна была заставить маму поехать туда.
— Но это не значит, что я не буду чувствовать этого, — Он убирает руку с моих плеч и накрывает мою ладонь, — Вы с Мэттом были очень близки. Не знаю, что случилось на том дереве, но в любом случае тебе было суждено пережить это. Придет время, и ты поймешь: это был лишь несчастный случай.
Твердый комок холодного ужаса, поселившийся в моей душе еще десять лет назад, слегка смягчается. Отчасти дедуля прав. Я не желала Мэтту смерти. Может, я и не такой уж монстр.
Но от этого моя вина не становится меньше.
Я прижимаюсь к дедушке и еще долгое время сижу так.
ГЛАВА 20
ЧЕРТА ПОМЯНИ, ОН И ЯВИТСЯ
Три дня я сидел на ветке за окном Фрэнни, потому что она не желала говорить со мной. Ей пришлось нелегко с итоговыми экзаменами, но иногда полезно иметь друзей из высших инстанций. Благодаря некоему божественному вмешательству она все успешно сдала.
Сам я выпускаться не планировал. Сколько школьных дипломов нужно парню? Но затем до меня дошло, что, возможно, именно этот пригодится, ведь я превращаюсь в смертного.
В ожидании Фрэнни я прячусь в тени за табло, но вдруг кто-то похлопывает меня по плечу.
