Когда Деляра Аббасовна вошла к нему в кабинет, Климов велел больше не переводить сорок процентов прибыли на известный ей счет. Счет заблокировать. Выписать оговоренную сумму комиссионных за посредничество и послать ее, в виде исключения, почтовым переводом Саранцеву В.В. по такому-то адресу. Расходы на пересылку фирма возьмет на себя, пусть она ему скажет, он лично возместит эту сумму.
Деляра Аббасовна все аккуратно записала.
– Я рада, что вы уволили Шепелеву, – добавила она. – Нет у нее никакой больной матери, все это вранье.
– Откуда вы знаете? – изумился Климов.
Деляра Аббасовна смутилась.
– Я нечаянно… Вы не думайте, Валерий Сергеич, я не подслушивала… В женском туалете, случайно… Я подошла, а она по сотовому кому-то говорила, что очень удачно придумала про больную маму. Мне из-за двери было слышно. Хотела вам раньше сказать, да как-то неловко было.
– Ничего, спасибо, что сказали. Теперь моя совесть чиста.
Следом за бухгалтершей в кабинет ввалились оба зама и потребовали объяснений.
– Что за бой быков? – спросил Венька Шимбаревич, однокурсник Климова по Бауманке.
– Выгнал я Саранцева, что непонятно?
– Насовсем? – уточнил второй зам, Женя Лысаков.
– Нет, на пару дней, – съязвил Климов. – Все, ребята, давайте работать. Веня, тебе же в арбитраж! Я ничего не путаю?
– Я Антонова послал с бумагами. Если что, он мне отзвонит.
– Ладно, короче: все по местам, я первым долгом поищу нам новую секретаршу.
– А новую крышу не хочешь поискать? – спросил Лысаков.
– Подумаю. Да ничего они нам не сделают, работаем спокойно. Я их обоих держу за яйца, и отца, и сына.
– Ну ладно… – Шимбаревич поднялся, а за ним и Лысаков. – Держи нас в курсе. А то так не по- товарищески: все веселье пропустили.
– Венька, сгинь.
– Уже.
Оставшись один, Климов набрал на телефоне одному ему известный номер, некогда добытый по его просьбе Даней Ямпольским. Включил автоответчик, чтобы записать разговор. Как только на том конце ответили, заговорил:
– Говорит Валерий Климов из НПО «Прорыв». Наш разговор записывается. Владимир Саранцев младший чуть не сорвал мне важную сделку из личных корыстных побуждений. Я в таких условиях работать отказываюсь. Больше не ждите от меня перечислений. При любой попытке наезда детали аферы Саранцева будут преданы огласке. Конец связи.
Он дал отбой и начал искать новую секретаршу, хотя первым делом надо было, наверное, искать новую крышу. У него была пара идей на этот счет, но Климов, как Скарлетт О’Хара, решил заняться ими завтра. Посмотрел в Интернете адреса агентств, выбрал одно и позвонил. Потребовал секретаря с опытом, со знанием английского языка, владеющего компьютером, желательно, постарше годами, внешность не имеет значения. С испытательным сроком. Можно мужчину.
Ему назвали такую сумму оклада, что Климов чуть было не дрогнул, но решил, что дело того стоит. У Никиты Скалона небось Светлана Андреевна процент от прибыли получает, зато дело знает чуть ли не лучше шефа и предугадывает, что он только собирался подумать. Вряд ли Климову так повезет, Светлана Андреевна одна такая, но рискнуть стоит. Договорились на послезавтра.
Ну а пока секретарши не было, пришлось все делать самому. С Владом он провозился до обеда, остаток дня прошел незаметно. Климов, что было для него нехарактерно, ушел с работы еще до шести, созвонился с тещей и сказал, что сам заберет Настю из детского сада. Она, конечно, осталась недовольна. Она уже одевалась, она уже настроилась, она любимый сериал на запись поставила, почему он раньше не предупредил?
– Извините, Раиса Прокофьевна, занят был на работе. – Климов хотел добавить «больше не повторится», но решил, что это было бы уже чересчур. Да и сглазить боялся. – Смотрите свой сериал, я сам Настю заберу.
Сказано – сделано. Он забрал дочку из садика, привез домой, блаженствуя в тишине, покормил, искупал и уложил спать. Настя, конечно, капризничала, но не очень: с ним она всегда была тихой и более или менее покладистой.
Она уже крепко спала, когда вернулась с работы Татьяна. Девятый час. Нормально, он сам иногда приходил с работы позже. Гораздо позже. Он же работал и за себя, и за Светочку. А теперь не будет, сообразил Климов и повеселел.
Распорядок своей жены он разучил досконально. Первым делом под душ – ну да, ей же по работе приходится много бегать, клиентам квартиры показывать, – и косметические процедуры: маски, пенки, лосьоны, кремы… Он не помнил, что в каком порядке, кажется, пенка раньше маски. Когда Татьяна вышла из ванной вся намазанная жирным кремом, – стереть через пятнадцать минут! – ее уже ждал на кухне разогретый ужин. Сама она, по принципу «нечего баловать», никогда не оказывала таких услуг мужу и теперь покосилась на него с недоверием.
Климов дал ей поесть, заговорил, только когда она отставила тарелку:
– Таня, я не могу так больше жить. У нас ничего не получается. Нам надо развестись.
Она бросила на него оскорбленный взгляд, но взгляд этот потерялся на фоне лоснящегося вазелинового крема и не произвел должного впечатления.
– Квартира моя, – отрезала Татьяна.
Климов совсем не этого ожидал, даже оторопел немного. Но сказал с облегчением:
– Я и не претендую, квартира твоя. Но Настя будет жить со мной.
– Пожалуйста, забирай.
У Климова стало совсем легко на душе. Значит, споров не будет. И алименты не платить. Тут Татьяна сказала примерно то, что он и ожидал услышать:
– Ты что, новую кралю себе завел?
– Нет пока, – кротко ответил Климов.
Татьяна ему не поверила, хотела еще что-то добавить, но вспомнила про крем и опрометью бросилась в ванную – смывать. Или стирать. Кажется, его надо «бережно удалить салфеткой».
Когда она вернулась, Климов уже составил тарелки в посудомойку. А Татьяна решила развить свою мысль:
– Если это твоя секретутка, учти, она убирать-готовить не будет.
Спорить с ней? Уверять, что Светочка тут ни при чем? Да какая разница? Пусть думает, что хочет. И все-таки Климов сообщил новость:
– Я ее сегодня уволил. С дорогой душой.
– Да-а? – протянула Татьяна. – А где ж ты жить-то будешь?
– Я думаю на первых порах снимать. Может, подберешь мне что-нибудь по старой дружбе?
Татьяна мгновенно переключилась в деловой режим.
– Двушку? Трешку?
– Думаю, на первых порах мне хватит двушки. Но только в центре, поближе к работе. А пока квартиры нет, я еще здесь поживу, хорошо?
– Ладно, живи, – пожала плечами Татьяна. – Я завтра посмотрю что-нибудь. Только учти: в центре дороже.
– Ясное дело. Ничего, могу себе позволить. А в пробках стоять еще дороже обходится.
Вот и весь разговор о разводе. Климов ощутил просто невероятную легкость и, с учетом того, что ему предстояло на следующий день, пораньше лег спать.
На следующий день он не повел дочь в садик. Покормил ее, умыл, одел понаряднее, сам заплел косички. Ему это не казалось ни стыдным, ни мелким, ни даже неприятным. Он обожал дочку, не брезговал менять ей подгузники, когда она была маленькой, носил на руках, давал бутылочку, поглаживал по спинке, чтобы она срыгнула после еды, бережно утирал ротик и радовался. Приговаривал: «Откат
