– Тебе в детской постелено.
– Нет, я хочу с тобой.
– Не гони картину. Мне страшно, – призналась Лина.
– Думаешь, мне не страшно? Еще как страшно! Скажи… – Климов замялся. – Знаю, об этом спрашивать не полагается, но… тебе было хорошо с Владом?
Лина не рассердилась, но ответила не сразу.
– Я не знаю. Честное слово, не знаю. Не с чем сравнивать. Я целую гору романов перевела, и там всегда все безупречно. Герои – красавцы, героини – красавицы, и все у них прекрасно получается. Нет запаха изо рта, никто не портит воздух газами, все – сексуальные гиганты. На самом деле так не бывает. Могу тебе сказать одно: Влад не был сексуальным гигантом. Но давал мне понять, что это я во всем виновата. А я была влюблена, как дура, и верила.
– Давай все же попробуем, – попросил Климов. – Даже если с первого раза не получится, никакой катастрофы не будет. Кстати, зубы я почистил. И газы меня не мучают.
Лина прыснула со смеху. Он обнял ее.
– Погоди, дай хоть кровать разложить. И чего мы бедную Галюсю сослали на кухню, если ты спишь здесь?
– Могу сказать ей, что детская свободна.
– Да ладно, одну ночь – куда ни шло. – Лина разложила диван, расстелила постель… – Погаси свет. Я стесняюсь.
– Зря. У тебя все на месте.
– У меня шрам на плече. Прямо как у миледи из «Трех мушкетеров».
– Дай посмотреть, – попросил Климов.
Лина стянула футболку и осталась в белом трикотажном лифчике, который по-прежнему, даже после Витиного рождения, был ей не очень нужен. У Климова перехватило дух, столько было в этом жесте чистоты и доверчивости. Ему все в ней нравилось – и эта маленькая, отрочески неразвитая грудь… Лина повернулась к нему спиной.
– На левой лопатке – видишь?
Климов взял ее за плечи и прижался к этому месту губами.
– Вижу. Откуда он у тебя?
– Долгая история, как-нибудь потом расскажу. Но тогда-то я и узнала про возраст Суламифи. Мне было тринадцать лет, как ей. Погаси свет.
Климов погасил, быстро разделся в темноте и лег рядом с ней.
В отличие от Влада он был нежен и терпелив. И стоек. Осыпал ее ласками и поцелуями, перешел к активным действиям, только когда Лина сама этого захотела. Ей стало немного грустно, даже слезы выступили на глазах. Ей казалось, что будет как с Владом, что вот сейчас все и кончится, когда она только- только… Она ошиблась. Ничего не кончилось. Это была отчаянная, бешеная скачка, они как будто спасались от погони, она судорожно цеплялась за него и шептала, сама не зная, что говорит:
– Давай, давай, давай скорее…
И все получилось чудесно. Она достигла вершины и испустила тонкий торжествующий крик, а потом замерла, испугавшись, что ее услышат. Но в квартире было тихо, дети не проснулись. А потом она услышала его ответный крик – низкий, протяжный стон. Они еще долго лежали, вцепившись друг в друга, утонувшие любовники, вынесенные на берег волной. Они сами не заметили, как уснули.
Климов проснулся в пять, как обычно. У Лины был будильник с проекцией на потолок, он увидел время и решил дать ей поспать еще часок. Он не знал, когда просыпаются дети. Его Настя – обычно не раньше семи. К этому часу он уже успевал позаниматься гимнастикой и позавтракать, но в этот день послал гимнастику ко всем чертям. Они отлично поупражнялись ночью, и лучше
Лина… Возраст Суламифи… Какое счастье, что они встретились, что ее возраст пришелся как раз на него… Он даже Влада готов был простить за такой подарок. Но расслабляться не следовало: Влад-то ему ни за что не простит. Климов обдумал, что ему первым долгом предстоит сделать, потом тихонько позвал:
– Воробушек… Просыпайся.
Лина зашевелилась и приподнялась на локте.
– Значит, это был не сон…
– Нет, не сон. Ты жалеешь?
– Ни капельки. Давай я приготовлю тебе завтрак.
– Погоди, еще шести нет. Можем полежать еще чуточку. Слушай, нам надо подыскать жилище попросторней. Здесь тесновато.
– У нас есть еще одна квартира, – напомнила Лина. – Трехкомнатная.
– Все равно мало. Я хочу, чтоб у нас были еще дети. Общие.
– Эти тоже общие. Я уже люблю твою Настю. А Вите она, кажется, разбила сердце.
– Ничего, до свадьбы заживет. – Климов улыбнулся, прижимаясь лицом к нежной ложбинке между ее шеей и плечом. – Ты не сказала насчет общих детей. Ты не против?
– Нет. Но ты что – прямо сейчас хочешь их делать? До завтрака уже не успеем.
Климов счастливо рассмеялся.
– С тобой не соскучишься, Воробушек. Ладно, встаем. Давай ты первая.
Лина легко, как настоящий воробушек, вспорхнула с постели, надела отброшенную за ненадобностью и скомканную ночную рубашку и убежала. Вернулась она в белом махровом халате и сказала, что горизонт чист.
Климов к ее возвращению уже успел натянуть белье и брюки.
– Надо мне будет тоже халатом обзавестись, а то неудобно.
Он быстро принял душ и снова надел что было. «Надо перебираться сюда… основательно. Вещи перевезти. Нет, надо найти другое жилье. Позвонить Татьяне…»
Когда он вышел в кухню – «кушню», – женщины, уже умытые и одетые, предложили ему завтрак.
– Ты что больше любишь, кофе или чай? – спросила Лина.
– Кофе с молоком, если есть.
– Ты же говорил, у тебя гиполактазия?
– Наше магазинное можно. А ты? Что ты пьешь?
– А я – чай.
– Надеюсь, это не третье правило?
– Какое правило? – не поняла Лина.
– Ну, у Агаты Кристи.
– А-а, – сообразила Лина. – Нет. Не помню, в чем там было дело, но точно не в кофе.
После завтрака они разбудили детей, и следующий час прошел в суете умывания, одевания, кормления. Лина заметила, что Митя какой-то насупленный. Он тихонько потянул ее за руку. У нее была еще куча дел, но она решила его выслушать, увела в свою комнату.
– Мам, а дядя с нами будет жить?
– Да, он на мне жениться хочет. Ты не против?
Митя уже хорошо разговаривал связными предложениями, только буква «эр» ему пока не давалась. Лина собиралась в самом скором времени отвести его к логопеду.
– Он плохой.
– Он не плохой, Митенька, что ты! Он хороший! У него дочка Настенька, правда, хорошая девочка?
На лице у Мити появилось знакомое ей упрямое выражение. «Не морочьте мне голову никакими Настеньками».
– Он тебя обижал.
– Его другой дядя обманул, и он подумал, что я плохая, – втолковывала Лина. – Но он разобрался и злого дядю наказал. Он хороший, Митенька, не бойся его. Он не будет нас обижать.
Митя все хмурился.
– Ну, заинька, ну ты же у меня умный мальчик! Ну сам подумай: разве я пустила бы к нам плохого дядю?
