В журнале 'Былое' за 1917 год, вышедшем вскоре после свержения Императора с Престола, опубликованы материалы следствия по делу об убийстве Григория Ефимовича Распутина, но лишь протоколы допросов Юсупова, домашних Григория Ефимовича, дворников, городовых, швейцаров. Судебно- медицинская экспертиза и заключения следователей в опубликованных материалах отсутствуют. В дальнейшем возвращение к этой теме в литературе, кино и исторических исследованиях сводились к тому, чтобы уверить всех в истинности слов Пуришкевича с Юсуповым.
Свершившееся в ночь на 17 декабря 1916 года злодеяние явилось прообразом грядущего Екатеринбургского мученичества в ночь на 17 июля 1918 года. 'О, это ужасное 17-е число', – писала Государыня из ссылки близким. И правда, 17 октября 1907 года был дан злосчастный Манифест, 17 декабря 1916 года был умучен до смерти старец Григорий, 17 июля были злодейски убиты Государь Николай Второй и Его Семья. Выстрелы и изощренное мучительство, нанесение детям колотых и резаных ран, утопление тел в воде шахты, а после извлечение тел, облитие их бензином и сожжение на чудовищных ритуальных кострах, и над всем этим зловещая надпись, перифраз из Гейне на немецком: 'Belsatzar ward in selbiger Nacht von seinen Knechten umgebracht' ('В эту самую ночь Белый Царь был убит своими подданными') и рядом каббалистическая надпись: 'Здесь по приказу тайных сил Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы'.
Через все, что претерпела Царская Семья, прежде прошел Их Молитвенник. И он был исколот штыками, ножами и 'шпорами', и он был троекратно убит. Тело утоплено в стылой невской воде, а после облито бензином и сожжено. И оставлено две удостоверяющие ритуальную казнь надписи, одна из которых на немецком. Ни от Григория Ефимовича, ни от Святых Царственных Мучеников не осталось могил, а о том, что конец их будет един, Государыня знала из предсказания старицы, бросившей ей под ноги восемь кукол, облив их красной жидкостью, запалив взметнувшийся с пола жадный костер.
Поруганием и смертью Григория Ефимовича Распутина иудеи и их приспешники добивались сразу очень многого. Через поношение имени Царского Друга предавалось поношению имя самого Государя Императора. Народ изумлялся скверне, якобы окружавшей Царя и Царицу, и переставал верить в богодержавность самой Царской власти. Одновременно иудейское поругание Григория Ефимовича имело целью, чтобы в его недостоинство поверил Государь, поверил бы и отверг от себя Старца. А когда не удалось убить Григория Ефимовича духовно, осквернить его в очах Царевых, его убили физически, ибо без погибели Распутина иудейский кагал не смог бы одолеть Русского Царя.
3. Фальшивомонетчики от истории: как пишут чужие 'мемуары'
Но наступило в России время опамятования. Святые Царственные мученики прославлены, однако хула на Григория Ефимовича, государева молитвенника, спасителя Наследника Цесаревича, по-прежнему остается злой притчей во языцех. И здесь умысел клеветников очевиден: изумляясь черноте вымышленного распутинского облика, не все православные могут заставить себя поверить в святость мученически убиенной Царской Семьи. А самого Григория Ефимовича враги России выставляют ныне козлом отпущения, на него одного возложив иудейскую вину за разрушение Самодержавного Российского государства.
И вот как выполняется эта задача сегодня. Сотеннотысячными тиражами публикуются новые 'исторические источники': недавно присланные из Америки 'Воспоминания' дочери Григория Распутина и две историко-художественные повести 'Николай Второй' и 'Распутин' Эдварда Радзинского с многочисленными цитатами из только что 'вновь обнаруженного архива'.
Книга 'Воспоминаний' дочери о Григории Ефимовиче Распутине явилась сразу же после канонизации Царской Семьи. Выпущенная в 2000 году издательством 'Захаров' она сразу же привлекла всеобщее внимание: еще бы! свидетельство современницы, самой дочери Распутина. Этот 'источник', как признает сам издатель в предисловии, получен им в рукописи из третьих рук в 1999 году 'у ее последней владелицы, которая почему-то не разрешила мне объявлять ее имя. Назову ее Госпожой X.' (65, с. 5). Долгое и мутное изложение истории жизни госпожи X. и ее американской тетки, от которой и достались в наследство 'три толстые тетради с массой вклеек', заканчивается неожиданным для читателя резюме: 'Как рукопись попала к ее тетке, она не знает'. О самой же дочери Григория Ефимовича Матрене в предисловии рассказано меньше, чем о госпоже X. и ее тетке. Обозначен год рождения – 1898, сказано, что в 1917 году она вышла замуж за офицера Бориса Соловьева и вскоре после революции выехала из России. После смерти мужа в 1924 году Матрена якобы дебютирует в Париже как танцовщица, позже в Америке становится укротительницей тигров. Умерла она в 1977 году в Лос-Анжелесе от сердечного приступа. И ни слова о петербургском периоде жизни осиротевшей девочки, ее путешествии в Сибирь, в Тобольск, Покровское, Тюмень, а затем в Омск и Харбин вслед за мужем Борисом с целью поддержать Царскую Семью в заточении. Об этом нам известно из ее Дневника, который Матрена сама представила следователю Н.А.Соколову 28 декабря 1919 года в Париже. Дневник, написанный 'для себя' двадцатилетней, только что вышедшей замуж Матреной, выказывает наивную, горячо любящую мужа светлую натуру, всецело верящую в Господа, почитающую, как святыню, Государя и Государыню и молитвенно, благоговейно поминающую своего отца.
Приведу строки из Дневника, не оставляющие сомнения в цельности и красоте души этой простой, мало ученой, но христиански воспитанной девочки. Как и ее отец, Матрена называет Государя и Государыню 'Папа и Мама', 'дорогие наши', иногда 'они', возможно, боясь изъятия Дневника. 29 апреля 1918 г.: 'От Вари письмо, пишет про Них, бедные, как Они страдают'. 10 мая 1918 г.: 'Живу мысленно с Моими Дорогими'. 14 сентября 1918 г.: 'Тяжело слушать неправые обвинения, ведь человека ни разу не видели в глаза, а ругают… А что худо разве раньше жилось. Да еще как хорошо… Не умеем ценить доброго, хорошего, где теперь Они? Неужели нету живых, ой я и верить не хочу разным россказням'. 17 сентября 1918 г.: 'Сегодня узнала весьма утешительную новость, как будто Папа и Мама живы, и Дети, да неужели это правда, вот счастье'. 20 сентября 1918 г.: 'Мне кажется, если Они будут живы, т.е. Папа и Мама, тогда и я буду счастлива, ведь вся моя опора, вся моя надежда на Них, я знаю, в трудную минуту Они меня не оставят'. 1 ноября 1918 г.: 'Солнышко светит, а на душе грусть, тоска, болит сердце за Наших, где Они? Неужели не живы. Нет это ужасно' (66, с.31-81).
Матрена постоянно поминает отца, горюет, тоскует о нем. 5 апреля 1918 г.: 'Встретили нас с Варей дома (в Покровском – Т.М.), как всегда, тепло, хорошо. Вот уж здесь любовь пребывает. Все живут вкупе, боятся страха Божьего. А кто его вселил в нас? Папа. Он всегда учил нас любви, вере'. 21 апреля 1918 г.: 'Почему нету моего папы. Зачем Ты, Господи, взял его от нас так рано? Мы остались как листья без дерев. Папа, милый папа, будь с нами в разговенье, именно с нами, с Борей и со мной…'. 1 мая 1918 г.: 'Ходили с Борей в церковь, подавали записку, поминали папу, ах, как тяжело было сегодня, как-то особенно тяжело. Больно, что нету дорогого нашего тятеньки с нами'. 13 мая 1918 г.: 'Как я счастлива, что я дома. Как здесь хорошо, каждая мелочь напоминает тятеньку дорогого. Хочу страшно идти к Мурашному, где тятеньке было виденье. Какой он был хороший, милый, славный, добрый. Любил нас больше своей жизни, больше всех' (66, с. 31- 81).
Но вот воспоминания якобы все той же Матрены Распутиной, неизвестно от кого, как и к кому попавшие, но широко и шумно преподнесенные нам как исторический документ, как несомненное свидетельство очевидца. Ничего похожего на ту, неоспоримо подлинную Матрену, что сама лично передала свой дневник Соколову, – ни душевного тепла, ни искренней печали, даже обращения не те. Григорий Ефимович именуется только 'отцом', нет в подробных рассказах о встречах с Государем и Государыней теплых родных Матрене слов 'Папа' и 'Мама', 'Государь', 'Наши дорогие'. Издатель, и тот вынужден отметить 'особый тон записок': 'Никакого придыхания, сантиментов ровно столько, сколько положено, чтобы они не раздражали' (65, с. 7).
По тому, подлинному дневнику, Матрена Распутина – горячо верующий, воцерковленный человек, она говеет Великим Постом, причащается, по обету едет в Абалакский монастырь и все беды свои объясняет одним: 'Боже, какая я грешная, прости меня' (66, с. 51). Матрена больше всего любит Бога и все время уповает на Его милость. 16 января 1918 г.: 'Господи, не оставь сирот… Нам тяжело, Господи, не оставь'. 14 января 1918 г.: 'Я люблю людей правдивых. Это для меня главное. Правда – солнце яркое'. 16 января 1918 г.: 'Боже, как тяжело быть беззащитным, никто не заступится' (66, с. 31-81).
