— Позвони кому-нибудь еще, — прошептала я.
— Со мной в классе никто не разговаривает. Я даже имен их не знаю. Для меня что Дик, что Дейв.
— Надо попросить Клауса, — вмешался Гейб-старший.
Все это время он был занят телефоном. Я знала, что он делает: пытается дозвониться до Лео или до его друзей либо коллег.
— Они с Лизель в отъезде, — прокомментировала Каролина, безуспешно пытаясь отфутболить свой школьный рюкзак в холл, поближе к кладовой. — Их лет сто еще не будет.
— Ну, не знаю, мне показалось, что какой-то парень, очень похожий на Клауса, расчищал дорожку перед домом. По-моему, это означает, что они вернулись, — ответил мой свекор, не подняв головы. — Он ведь ученый. Он знает математику. Пойди и по-Ироси его помочь, Каролина. Или я это сделаю сам. Мои дети с несчастным видом поплелись искать Клауса, который уже закончил разгребать снег. Наши жильцы не были нам друзьями. Они отличались крайней сдержанностью. Но я знала, что они догадались о переменах, происшедших в нашем доме, потому что стали ненавязчиво оказывать мне и детям разные знаки внимания. Однажды они оставили в почтовом ящике для Аори застывший помет динозавра со смешной открыткой. Клаус также предлагал отвезти детей, «если вдруг это понадобится». Гейб позже рассказывал, что Лизель делала им чай. Они охотно помогли Гейбу и Каролине с математикой, хотя у самих еще стояли в коридоре не разобранные после дороги чемоданы. Клаус и Лизель прилетели их Санта-Лючии или из Санто-Доминго — как оказалось, на том же самолете, что и родители Лео, приехавшие из Флориды. Детей не было по меньшей мере час. Все это время Хана с присущей ей деликатностью драила ванну и наполняла ее дышащей паром ароматизированной водой. Рядом со мной появилась Аори, похожая на маленького дельфинчика. Хана подождала за шторкой. Когда Аори стала немного чище, Хана отправила ее играть, а потом взяла одну из моих дорогих мочалок, молча намылила ее, и стала массировать мне спину и шею. Все это она делала, не произнося ни слова и не глядя на меня. Меня душили рыдания, но затем, вопреки первому инстинкту, я взяла Хану за руку, украшенную золотом.
— Это из-за депрессии, Джули? — тихо обратилась она ко мне. — Это сделал мой сын? Мой сын мог довести жену до такого состояния?
— Нет, — ответила я ей. — Вообще-то… Я так не хотела говорить об этом вам…
— Что?
— У меня обнаружили рассеянный склероз, Хана. — Ее дыхание заметно участилось. — Я не умираю. И я не все время в таком состоянии. Это просто реакция на уколы, которые я решила делать, чтобы симптомы не стали еще хуже.
— Какие симптомы?
— Проблемы с ногами. Со зрением. С координацией. Они случаются, время от времени. — Хана опустила глаза. Я не останавливалась. — Я не виню Лео. Я его не виню, но он мне так нужен. Мне надо, чтобы он приехал домой.
В тот вечер мы сидели допоздна. Гейб-старший не переставал говорить о том, что нужно издать закон об уголовном преследовании тех, кто вбивает людям в голову всякие небылицы. Он быстро освоился с Интернетом, после того как мой муж подарил ему ноутбук, и часто отправлял письма Гейбу, рассказывая в них о своих друзьях по гольфу. Мой сын ни разу об этом не упоминал. Затем отец Лео сказал, что я должна обратиться в суд, но я ответила, что не могу этого сделать.
— Папа, он может продавать вещи без моего согласия. Он может снимать деньги со счета, потому что мы официально женаты. Он может брать деньги, когда ему вздумается, и это его законное право.
Отец Лео наморщил лоб:
— Я был готов к тому, что могу когда-то не согласиться с поступками своего сына. Но никогда, никогда я не мог себе представить, что мне будет за него стыдно. Когда все это началось? Когда он возомнил себя хиппи?
— Все это длилось в течение года. Вы знаете об этом. Но его отъезд все равно стал для меня полной неожиданностью. А потом я заболела, и все пошло вверх тормашками. Я не хочу его оправдывать, но если бы я не заболела, то смогла бы пережить это без особых потерь.
— Джули, но почему ты не сообщила нам, что он занимается ерундой? — с нотками упрека в голосе обратилась ко мне Хана.
— Я подумала, что у него обычный перелом среднего возраста. Как правильно это называется?
— Кризис? — вопросительно посмотрел на меня отец Лео, явно удивленный тем, что я могла забыть такое слово.
— Я думала, что он пройдет сам собой, — продолжила я. — У меня и в мыслях не было, что Лео не вернется. Или что мне будет стыдно отвечать на вопрос о том, как долго уже находится в отъезде мой муж. А потом я оказалась доведена до этого животного состояния. Он прислал детям на Рождество свечи и джем. На посылке стоял индекс Нью-Гемпшира. Адреса не было.
— Животного состояния, — с горечью повторила Хана. — Но ты ведь не виновата в том, что заболела. Ты же решилась рассказать все Кейси? Почему не стала делиться с нами?
— Только потому, что она поддерживала меня. Вы понимаете. Я думала, что все обойдется. — Я чувствовала себя такой уставшей, что слова давались мне с большим трудом. Веки у меня словно налились свинцом. — Сначала я полагала, что на меня так действует его отъезд. Что я попала в водоворот эмоций и не могу из него выбраться. Затем я решила, что у меня грипп. А когда узнала всю правду, то оказалось, что я должна рассказать вам так много… Я не в силах была это сделать. В конце концов, у меня оставалась еще гордость.
— Гордость здесь ни при чем, Джулиана. Ты создала нашему сыну домашний уют и подарила ему детей, а нам — внуков. Ты не специально заболела, чтобы вызвать сочувствие у Лео, — запротестовала Хана.
— Только посмотри на себя. Ты по-прежнему работаешь. Джулиана, нам надо обязательно сменить банк и закрыть все ваши общие текущие счета, — настоятельно произнес Гейб-старший.
— Я так и сделаю, папа. Работа… я не герой. Сейчас я действительно ее делаю, — сказала я. — Но вначале за меня ее делали Кейси и Гейб. Они писали для моей публики, то есть рубрики. Представьте себе, они оказались лучше, чем я… На их письма были такие отзывы, что мне предложили войти в штат синдиката. Все благодаря Кейси и Гейбу. Они такие молодцы. Мне так жаль, папа. Я знаю, что не должна была называть его в вашу честь. Евреи не называют детей в честь живущих и здравствующих.
Он только отмахнулся в ответ, сбитый с толку моим быстрым переходом от одной темы к другой.
— Мой отец умер, когда мне было семь. Я всегда считал, что ты назвала мальчика в его честь — он тоже был Габриэль. В нашей семье каждый второй Габриэль. И с какой стати тебе сейчас об этом вспоминать? Нам надо найти способ отвадить Лео, от денег семьи. Хана, до чего мы дожили? Лео приносит вред своей собственной семье.
— Вы были так добры ко мне, — устало произнесла я, положив голову на руки. — Поэтому я вспомнила об имени. Лео не уехал бы, если бы я проявила больше понимания.
— Не смеши меня, — сказала Хана. — Джулиана, послушай меня. Мы всегда знали, что ты идешь в ногу со временем. Ты человек современный и самодостаточный. Но семья требует дисциплины. Каролина хотела уйти в девять тридцать вечера! Она говорит, что мать позволяет ей выходить из дому в такое время.
— Да нет же. Просто я не в силах ей запретить. Пока нахожусь в таком состоянии.
Я вся сжалась, оттого что вынуждена была признать свою несостоятельность как мать.
— Я так и заявила ей: «Мисс, вы забываетесь». Я сказала ей, что она пользуется моментом. Что она без понимания относится к тому, как складываются обстоятельства. Но ситуация переменится, — заверила меня Хана.
— Она лежит, как зомби, — вставила свое слово Каролина, внезапно появляясь в кухне. Уперев руки в бока, она всем своим видом выражала недовольство. — Она даже не встает. Я сплю! Ха-ха! Так почти каждую неделю!
— Но это же не так, Кара! Как тебе не стыдно?! — закричала я.
— Правда! Правда! Если Кейси не появляется, мы питаемся сухими завтраками. У Мариссы я по крайней мере, могу съесть гамбургер.
— Но разве твоя мать всегда была в таком состоянии, Каролина? Разве до этого она не выглядела, как модель? — Каролина хмыкнула, и Хана продолжила: — Разве ты можешь упрекнуть ее в том, что она делает это нарочно?
