Рыбоглазый служитель сорвался с места и стремительно кинулся в кабинет.
«Однако! – подумал доктор. – Здесь умеют муштровать служащих». Служитель быстро вернулся и знаком пригласил его пройти.
Доктор Крейде встал с надоевшего диванчика, молодцевато выпрямился, поправил галстук-бабочку – всем видом показывая, что он-то не собирается здесь бегать рысью. Приняв чуть недовольный вид, солидно вошел в открытые двери. Он почти не удивился тому, что комната, в которую он вошел, не походила на врачебный кабинет. Стены ее были оклеены дорогими обоями, на окнах висели бархатные портьеры, во весь пол расстилался пушистый ковер.
Угол комнаты занимал письменный стол, на нем, рядом с чернильным прибором, стоял узкий хрустальный графин, очевидно, с вином; два высоких бокала сухо поблескивали острыми гранями.
Кресло за столом было пусто. Доктор Крейде повел глазами по комнате и заметил женщину, полузакрытую оконной портьерой. Одетая в белую блузку и темную юбку, она стояла, скрестив руки на груди, привалившись плечом к оконному косяку.
«Возможно, секретарь?» – подумал доктор и кашлянул. Женщина не пошевелилась. Доктор Крейде нахмурился.
– Я бы хотел видеть старшего врача клиники, – произнес он раздельно.
– Садитесь доктор, – сказала женщина, по-прежнему не поворачиваясь.
Интонации ее ровного, глуховатого голоса были уверенные, хозяйские.
Доктор приподнял брови. Однако, решив уже больше ничему не удивляться, он придал лицу безразличное выражение и с достоинством опустился в кресло у письменного стола.
«Если эта девчонка на самом деле старший врач… что ж, тем лучше!» Доктор считал, что у него есть кое-какой опыт в обращении с женщинами Он принял в кресле более изящную позу и еще раз поправил галстук-бабочку.
Женщина, наконец, повернулась от окна, подошла к столу и ленивым движением присела, но не в кресло, а на мягкий широкий подлокотник.
– Где вы работали в последнее время, доктор Крейде? – спросила она. Глаза ее немного косили, доктор никак не мог уловить точное направление ее взгляда, и это слегка нервировало его.
– В последнее время, – сказал он, – я работал у русских, в советской зоне Большого Берлина, фрейлейн… – Он сделал многозначительную паузу женщина не представилась ему, он решил научить ее вежливости, полагая, что она сейчас назовет себя. Однако женщина промолчала, неоконченная фраза повисла в воздухе.
– Я не успел эвакуироваться, – добавил он.
– Что вы там делали?
– Работал врачом в бактериологической лаборатории. Был на хорошем счету, имел даже благодарность от советского командования.
– Почему же ушли?
Доктор Крейде пожал плечами, как бы считая наивным такой вопрос.
– Я немец, – сказал он, опустив глаза. – патриот старой Германии. Поэтому, при первой возможности, я бежал в западную зону. Там я встретился с господином Эксоном, и он предложил мне съездить к вам.
Женщина несколько секунд молча и беспременно разглядывала его.
– Доктор Крейде, – сказала она, – у меня в клинике работают только люди, которым я могу доверять. А доверять я могу только тем, судьба которых в моих руках. – никогда не приняла бы вас к себе с такой биографией, если бы она на самом деле была такой, какую вы сейчас рассказали. Но господин Эксон прислал еще одну вашу биографию. В ней есть некоторые факты, заслуживающие внимания. Вы о них забыли рассказать.
Доктор Крейде артистически правдоподобно выразил на лице недоумение, но предпочел промолчать.
– Возможно, у вас были основания эти факты забыть, – продолжала женщина, – я попробую их напомнить… В последние годы войны вы работали в Германии, в одном учреждении… назовем его просто «лаборатория номер семь».
Доктор Крейде попробовал протестовать, но его остановили коротким Движением указательного пальца.
– В «лаборатории номер семь» производились опыты и исследования над ботулотоксином – колбасным ядом. Предполагалось использовать его в военных целях. Опыты затянулись, военные дела Германии пошли неважно, и тогда вы, предугадывая печальную развязку, решили заручиться поддержкой другого государства и продать ему секреты лаборатории. Но вам это сделать не удалось, вас поймали с поличным, и вы, спасаясь от кары, бежали к русским. – пока ничего не перепутала?..
С доктора Крейде уже слетела вся его заносчивость и невозмутимость. Он сидел, вобрав голову в плечи.
– Я продолжаю. По окончании войны начались расследования военных преступлений. Стали известны кое-какие данные о «лаборатории номер семь». Опыты с ботулотоксином велись на живых людях. А этими людьми были русские военнопленные. И тогда вы, боясь разоблачения и виселицы, бежали в западную зону Берлина, справедливо считая, что за прошлые грехи против побежденной Германии вас некому будет наказывать Вы скрылись и просидели опасное время у господина Эксона. Потом он направил вас ко мне. И так, доктор, согласны вы с изложенными фактами?
Доктор Крейде попытался как-то осмыслить свое положение, но в голову не приходило ничего, кроме панических разрозненных мыслей. Он молча вытер платком мокрые ладони и не сказал ни да, ни нет.
– Я хочу принять ваше молчание за положительный ответ, – продолжала женщина, усмехнувшись. – Вы можете не согласиться с такой биографией, она не из блестящих, я вас понимаю. В таком случае я сейчас же могу вернуть вам ваши документы. У меня, пока, нет надобности выдавать вас русским. – могу предоставить вас собственной судьбе. Выбирайте!
– Я… согласен, согласен, – наконец смог выговорить доктор.
– Я так и предполагала. Очень хорошо, считайте себя с сегодняшнего дня сотрудником клиники. Со всеми хозяйственными вопросами вы будете обращаться ко мне. Здесь называют меня фрейлейн Морге, я ничего не имею против, если вы будете называть меня так же. О вашем окладе мы договоримся особо.
– Благодарю вас, фрейлейн Морге, – доктор Крейде выпрямился в кресле и попытался вернуть остатки потерянною достоинства. – Простите, одно время я слышал имя профессора Морге?..
– Правильно, вы слышали о моем отце. Здесь вы будете заниматься в его лаборатории. С работой он познакомит вас сам… Теперь, самое главное, доктор Крейде, – женщина посмотрела на доктора твердым немигающим взглядом, возможно, что многое здесь вам покажется странным, – хотя вы кое-что и видели в пришлом, – но повторяю: возможно, что-нибудь вам покажется странным, или особенно интересным, то советую хранить все виденное и слышанное при себе. Предупреждаю, – голос фрейлейн Морге стал холодным, – не повторяйте своих любимых приемов, которые вы употребляли в прошлом. Здесь все может окончиться гораздо хуже для вас. Впрочем, – она поднялась с кресла и подошла к окну, у которого стояла перед приходом доктора, – наглядный пример всегда понятнее, – продолжала она, – подойдите сюда.
Доктор Крейде вскочил, правда, не так поспешно, как сделал это рыбоглазый служитель, но все же гораздо быстрее, чем бы он это сделал полчаса тому назад.
– Посмотрите вон на того человека, – сказала фрейлейн Морге.
Окно выходило во двор клиники, и доктор увидел на песчаной дорожке уборщика в золотых очках. Тот стоял на коленях и лопаткой разравнивал насыпанный на дорожке песок.
– Вы, может быть, слышали фамилию доктора Шпиглера?
– О да, фрейлейн Морге. – его очень хорошо помню, мы же учились с ним в одном институте, только он закончил его двумя годами раньше.
– И вы его не узнаете?
На лбу доктора Крейде гармошкой собрались морщины, он попытался сообразить, о ком идет речь. И поняв, бросил быстрый взгляд за окно и прошептал: – Не может быть!..
– Да, – как бы с сокрушением сказала фрейлейн Морге. – Да! Это он, тот самый доктор Шпиглер, с которым вы когда-то учились. Он был помощником, лаборантом у моего отца. То есть работал на том месте, на котором теперь будете работать вы, – уточнила она. – Он оказался чрезмерно общительным с
