Томительное, никогда ранее не испытанное, ощущение надвигающейся опасности охватило Зину. Кажется, она даже вскрикнула... и проснулась.
Несколько секунд лежала с широко открытыми глазами, все еще не понимая, где она и что могло с ней случиться. Какое-то страшное сновидение, во власти которого она только что была, медленно, как бы испаряясь, уходило из сознания.
Зина попробовала восстановить, что же все-таки ей приснилось, но так и не смогла.
Сбросив одеяло, села в кровати. Перекинув на грудь, наскоро заплела рассыпавшуюся косу. Прислушалась. За окном на улице журчала и плескалась вода – очевидно, дворник поливал асфальтовый тротуар перед домом.
После сна осталось тягостное чувство. Голова немножечко болела.
Очевидно, ей пока еще нельзя много заниматься, как она это сделала вчера. Доктор советовал избегать большого умственного напряжения, больше гулять. А ей так хочется поскорее приняться за дипломную работу. Многие ее товарищи по архитектурному факультету уже заканчивают свои проекты. А она вчера каких-то три часа посидела за чертежной доской и потом плохо спала всю ночь. Обидно!
Размеренно, не торопясь пробили стенные часы, напоминая, что уже давно пора вставать и одеваться. Зина привычно протянула руку к спинке кровати. Где бы она ни бросила халат вечером, утром он всегда находился на своем месте. Зина к этому уже привыкла. Но сейчас халата там не оказалось.
Неужели Алексеевна взяла его выхлопать и забыла принести? Это на нее не походило.
Зная, что в это время в квартире никого постороннего не может быть, Зина в длинной ночной рубашке пошла на кухню, шлепая по гладкому линолеуму подошвами.
Неожиданно из-за дверей кухни послышался мужской голос. Вероятно к Алексеевне приехал кто-то из ее деревенских знакомых.
Махнув рукой на халат. Зина отправилась в ванную.
Три брата Вихоревых были разными людьми. Зина подолгу жила у каждого. И всякий раз, в новой семье, ей – вольно или невольно приходилось менять свои привычки. А изменившиеся привычки в какой-то мере влияли и на ее наклонности.
Когда у самого младшего из братьев, геолога Николая Вихорева, родилась дочь, он втайне огорчился. Он ждал сына.
Размашистый в движениях, смелый и решительный в поступках, Николай Вихорев терпеть не мог возле себя мямль, трусов и плакс. А таковыми были, по его твердому убеждению, все девочки. Поэтому свою дочь он начал воспитывать, как мальчишку.
У Зины не было обычных игрушек: кукол, цветных тряпочек, вышиваний. Она не играла с подругами в классы, не бегала по двору со скакалкой. Вместе с мальчишками пинала футбол, лазала по крышам и заборам, играла в войну. Отец научил ее бросать снежки по-мальчишечьи метко и сильно. А когда она приходила с улицы кем-го обиженная, он, не дослушав жалобу, ставил дочь в угол.
Мать тревожилась. Она считала такой метод воспитания рискованным для девочки. Но отец решительно заявил, что его дочь не может быть трусихой и ябедой.
Очевидно, он как-то сумел передать свою уверенность дочери.
Постепенно Зина научилась сама стоять за себя. Ее перестали пугать неизбежные при этом царапины и даже синяки. Но, унаследовав от матери долю рассудительности, она не сделалась задирой. Такое счастливое соединение смелости и рассудка и позволило ей в будущем, при всех переменах ее жизни, быстрее осваиваться и с новыми привычками и с новыми людьми.
Когда началась война, отец ушел на фронт, мать Зины погибла во время воздушного налета. Осиротевшую Зину взял к себе второй брат Вихоревых дядя Дима, начальник небольшого военного завода, эвакуированного в Сибирь.
При прочих положительных качествах дядя Дима был страстный охотник, рыболов и холостяк. Зина довольно быстро разобралась в его нехитром домашнем хозяйстве и находила время и учиться в школе, и варить дяде его любимые капустные щи. Когда у дяди выкраивалось свободное время – а к концу войны его стало выкраиваться побольше, – он устраивал походы за утками и карасями и, конечно, брал с собой Зину. Она быстро привыкла к ночевкам на открытом воздухе, к холодным сибирским зорям, к дымку костра, к комарам, к печеной обугленной картошке и к прочим вещам, которые занесены в список удовольствий каждого истинного рыболова и охотника.
В школе она не делала особых успехов, но исправно, без 'хвостов', переходила из класса в класс.
Пока она читала в школе про элементарные законы строения вещества, ученые-физики успели проникнуть в тайны его распада. Однако мир был еще не устроен, и величайшее достижение человеческого гения превратилось в самое страшное пугало для мирных народов земного шара.
Советские ученые терпеливо доказывали, в каком направлении разумнее расходовать неисчислимые запасы энергии атома и человеческого ума. Уже проектировалась первая в мире атомная электростанция, первый в мире атомоход-ледокол. Стране, промышленности, как воздух, нужен был уран сказочное топливо недалекого будущего.
Отец вернулся с фронта живой и невредимый. Пожив с дочерью у брата месяца два, он во главе небольшой партии геологов-поисковиков отправился в специальную разведку, в таежные дебри Сибири. Ему повезло – экспедиция обнаружила следы уранита. Был заложен поселок Таежный.
...В досье иностранной разведки о таком факте появилась соответствующая запись. Затем из этой записи сделали соответствующий вывод. За выводом последовало решение...
Ободренный первой удачей, отец тут же отправился во вторую экспедицию... И не вернулся.
Потерявшуюся экспедицию долго искали. Наконец, в низовьях реки наткнулись на обезображенные водой и рыбами трупы двух проводников. Остальных найти не удалось.
Зина осталась круглой сиротой. Дядя Дима заменил ей и отца и мать.
Когда Зина заканчивала десятый класс, Дмитрий Вихорев был направлен в поселок Таежный для строительства рудника особого значения. Забирать Зину с собой, в глухую необжитую тайгу, нечего было и думать. В Москве, в министерстве, работал второй дядя Зины – профессор Виталий Вихорев. Дядя Дима написал брату письмо, и Зина в третий раз сменила семью.
Она неплохо умела рисовать и по совету дяди Вити поступила в строительный институт на архитектурное отделение.
Профессор Вихорев ценил в жизни три вещи: режим, комфорт и порядок. Жили они вдвоем с женой. Детей не было. Имелась удобная квартира в центре, на улице Горького, достаточно денег, чтобы сделать свою жизнь спокойной и размеренной, как ход башенных часов. Профессор любил красивую обстановку и хорошо сервированный стол. Хозяйство вела ловкая работяшая Алексеевна. Она хлопотала бесшумно, как мышь, с утра до вечера. В доме всегда было чисто, каждая вещь находилась там, где ей полагалось находиться, и нарушить этот порядок в семье Вихоревых, казалось, не могло и землетрясение.
Вначале Зина очень скучала в доме дяди.
Ее тяготил неколебимый и рассчитанный до минут режим, строгое расписание обедов и ужинов. Она попробовала установить себе свой распорядок и несколько раз опоздала к обеду. Дядя Витя не сделал ни одного замечания, за стол садились без нее. Но когда Зина приходила, Алексеевна накрывала ей отдельно и обязательно в столовой – обедать на кухне в семье Вихоревых не полагалось. Было неудобно лишний раз затруднять Алексеевну, и Зина постаралась больше не опаздывать.
Махрово-мещанскими казались ей туго накрахмаленные салфетки, столовое серебро, шелковые и атласные халаты, дорогое ночное белье.
Дядя Витя и здесь не навязывал ничего. Однако каждый раз возле ее обеденного прибора лежала белоснежная салфетка, на спинке ее кровати висела кружевная ночная рубашка.
И привыкнуть оказалось не так-то уж трудно.
Дядя Дима приучил Зину к ежедневной утренней зарядке. Здесь ее не делал никто. После мягкой постели и уютного халата не хотелось махать руками при открытой форточке на сквозняке. Зина постепенно заменила зарядку ванной.
Ничто не доставляло Зине беспокойств. Учеба давалась без особенных трудов. Жизнь текла размеренно и беспечно. Будущее представлялось таким же безоблачным: у дяди Вити, конечно, нашлась бы
