для нее подходящая работа.
И кто знает, все это, возможно, свело бы на нет суровую закалку отца и дяди Димы... если бы не случайное стечение обстоятельств, которое принято называть судьбой...
Стоя перед зеркалом, Зина укладывала в кольца толстую каштановую косу.
В комнате было жарко и душно. Солнечные лучи, проникая сквозь опущенные шторы, наполняли комнату золотистым сиянием. Обстановка ее лишний раз напоминала о том, что хозяин – состоятельный человек и любит красивые вещи. Красивых вещей было много – картины, хрусталь, фарфоровые и бронзовые статуэтки. Однако, вместе взятые, они не создавали пестроты, комната не походила на антикварный магазин, как это часто бывает.
У дяди Вити имелось чувство меры и хороший вкус – этого Зина не могла отрицать.
Вон в углу, на ажурнoй подставке из бамбуковых жердочек стоит его вчерашнее приобретение – фарфоровая Диана.
Закалывая волосы шпильками, Зина разглядывала и соглашалась с дядей Витей – статуэтка была прекрасная. Талантливый ваятель изобразил Диану в тот классический момент, когда, разгневанная нескромным Актеоном, она посылает на него собак. В ее фигуре было столько величественной грации и непонятного очарования, что Зина, вспомнив древнегреческую сказку, невольно оправдала несчастного Актеона – на Диану можно было заглядеться. Наказание казалось чрезмерным, богиня охоты была царственно-жестокой, но это не делало ее менее прекрасной.
Восхищаясь Дианой, Зина, естественно, не забывала разглядывать в зеркале и свое отражение. Ее одежда сейчас мало чем отличалась от легкого одеяния богини охоты, для полного декоративного сходства не хватало только короткого копья в правой руке. Зина взяла с чертежного стола рейсшину, вернулась к зеркалу, попробовала стать в позу... и, смутившись, рассмеялась.
– Тоже мне Диана! Дурочка кокетливая!
Она показала себе язык... и быстро обернулась.
В открытых дверях стоял здоровенный мужчина в просторном парусиновом пиджаке и сапогах. Его темные глаза с улыбкой разглядывали Зину. Однако на Актеона он никак не походил: шеки его и подбородок покрывала густая, окладистая борода. Скорее всего он напоминал традиционного купца из пьесы Островского.
Зина запоздало ахнула, выронила рейсшину и помчалась в свою комнату, сверкая белыми коленками.
Мужчина расхохотался ей вслед.
Услышав его смех, Зина тотчас высунулась из-за дверей. Несколько секунд вглядывалась, как бы не веря глазам.
– Дядя Дима! – наконец догадалась она.
Мужчина продолжал смеяться, расправляя горстью дремучую бороду. Зина погрозила ему пальцем.
– Как тебе не стыдно, дядя Дима. Подожди, я сейчас оденусь.
Накинув первое попавшееся платье, она вбежала в комнату и бросилась дяде на шею.
– Фу, колючий какой! Для чего ты отрастил себе такую бородищу?
– А для солидности, Зинок, – улыбнулся дядя. – Как-никак начальник рудника – Уж так и для солидности?
– Ну и от комаров ты знаешь, сколько их у нас бывает? Вот показалась бы ты в таком наряде, как минуту тому назад...
– Дядя Дима!
– Ну ничего, ничего. – Дядя Дима отступил на шаг, с удовольствием разглядывая свою рослую племянницу, – Ничего растешь, в породу. Вот похудела только. Что же это ты болеть вздумала?
– Да вот так... Осложнение после гриппа.
– Осложнение, – неодобрительно заметил дядя Дима. – Раскисла, я вижу, ты здесь, у Виталия, вот что.
– Ну, уж так и раскисла. А ты к нам надолго?
– Нет, дня на два всего.
– А я думала, поживешь хотя бы с неделю.
– Нельзя. Зинок, дела, вот на тебя посмотрю, с Виталькой бутылочку разопью... пьет он или совсем воздерживается?
– Немножечко пьет.
– Вот значит, бутылочку разопьем. Потом в министерство свое загляну, да и обратно в тайгу.
Дядя Дима заложил руки за спину и прошелся по комнате.
– По-прежнему живете. Хрусталь, этажерочки... Ковров, смотрю, даже прибавилось.
– Прибавилось.
– Вот и я вижу, что прибавилось, – дядя Дима остановился возле столика с Дианой. – Этой дамы тоже не было?
– Не было. Вчера только купил.
– Кто же это такая?.. Подожди, подожди... копье, собаки... Наверно, Диана? – догадался дядя.
– Она самая.
– Ничего, красивая. А как у тебя с дипломной работой?
– Да вот болела... – вздохнула Зина. – Надо начинать.
– Тема какая?
– Проект здания универмага.
– Интересная работа?
– Как тебе сказать? Тема, утвержденная министерством, – Тебе-то она нравится?
Зина пожала плечами: – Да ничего, тема как тема.
– А надо, чтобы нравилась, – убежденно заявил дядя. – Разве сделаешь хорошую работу, если к ней так прохладно относишься. Взяла бы другую тему.
– А они все такие. Типовое строительство.
– Ну, возьми не типовое. Возьми дворец какой-нибудь, театр, санаторий.
– Так это уже для архитекторов. Такую тему, пожалуй, студенту и не дадут.
– А это уж от тебя зависит, как сумеешь себя показать. Раньше, по-моему, ты посмелее была, – заметил он. – Ну, а куда ехать на работу думаешь? Еще не решила?
– Мы с дядей Витей уже говорили. Пойду к нему в министерство.
– Гм... так-так... – неопределенно заметил дядя Дима.
– Ты как будто недоволен, что я здесь остаюсь.
– Да нет... почему же, – уклонился дядк. – Знаешь что... давай сейчас позавтракаем. Пойдем к Алексеевне, я видел, она там кофе кипятила.
– Так она сюда принесет.
– Ну вот еще. Зачем ей для нас двоих беспоко....
Но Алексеевна уже спешила навстречу с чашками и кофейником.
– А мы на кухне... – начал было дядя.
– У нас так не положено, – уверенно возразила Алексеевна. – Пожалуйте в столовую.
Дядя Дима недовольно похмыкал, однако сел за стол, покрытый белоснежной скатертью. Прищурился на салфеточки, повертел в пальцах тонюсенькую золоченую ложечку, заглянул в сухарницу с печением и прогудел: – Алексеевна, милая, а нет ли у тебя там чего попроще, да пожирнее?
Та понимающе кивнула и принесла из кухни половинку гуся, оставшуюся от вчерашнего ужина.
Дядя тут же с бородой забрался в тарелку. Зина приготовила себе тоненький аккуратный бутербродик. Откусывая от него маленькие кусочки, рассказывала свои девичьи новости.
Дядя слушал, с шумом обсасывал гусиные косточки и с неодобрением поглядывал и на Зинин бутербродик, и на то, как она ела, и на ее пальцы с длинными крашеными ногтями. Наконец, Зина заметила это. Невольно положила недоеденный бутерброд на тарелку, спрятала руки на коленях и замолчала.
