– Говорил, будет еще здесь.
– Может, поищешь?
– Я боюсь, княже…
– У тебя есть вольная, чего бояться? Да и не одна пойдешь, с моими воинами.
Волот видел: идет и оглядывается. Когда уже выходила из лодьи, обернулась и спросила:
– А как же Божейко?
– Потом, как возвратишься, скажу. – Не захотел князь тревожить девушку преждевременно.
Боричу передали, что его хочет видеть князь. Но тот сам увидел; византийцы поехали на Маркианополь, а анты собираются в дорогу. Он подъехал и стал неподалеку, раздул мехи, разложил свои инструменты. Князь увидел и поспешил к нему.
– Бориче, – сказал он негромко. – Мы возвращаемся ни с чем. Ромеи перехитрили нас, вывезли пленных из Одеса, а куда – никто, думаю, не скажет. Настал черед нам попробовать перехитрить их. Волк не перестанет наведываться в овчарню, пока не получит по хребту. Скажи, ты остался верен своей земле, народу славянскому?
– Да, достойный!
– И можешь послужить им?
– Как?
– Говори, хочешь ли, и я скажу как.
– Если смогу, послужу.
– Ты говорил, что видел раньше ромейские приготовления к походу. Сможешь предупредить меня в Черне, если заметишь такие приготовления и во второй раз, и в третий?..
– Старый я, княже, куда мне. Уведомлять лучше морем, а какой из меня кормчий и пловец?
– У тебя есть знакомые, наши земляки. Убеди их: это необходимо, от этого будет зависеть благополучие или, наоборот, безлетье славянского народа. Вот солиды. – Волот подал кошелек. – Поговори хотя бы с теми, которые подавали нам коней. Скажи, в пять раз больше получат, если сообщат.
– Это другой разговор, княже. Тем молодцам и под силу, и уместно будет податься морем в свои земли.
– На этом и порешили. Клянусь Перуном.
– Клянусь и я.
IX
Сколько времени плыли морем, столько и грызла князя Волота досада: почему так произошло, где он допустил ошибку? Тогда, когда настоял отправиться морем, или позже, когда откровенничал с императором и указал ему место, где прячет Хильбудий пленных? Было ли выгодно Юстиниану поймать Хильбудия за руку и сказать: ты – тать, а твоя служба у императора Византии – татьба? Но тем самым он позорил себя, свою империю, престол, на котором так высоко вознесся. Вот и могло произойти: не Хильбудий догадался, что его разбой будет наказан, и вывез пленных подальше из Фракии, а император прислал корабли и забрал свидетелей Хильбудиева позора. Но как должен был он, Волот, поступить? Не говорить, что знает, где пленные? А как он помог бы пленным? Если бы промолчал, послы императора вообще не приехали бы в Маркианополь.
Словно назло, и небо не обещало ясной погоды. Хмурилось и прижималось к воде, суживало горизонт. А с небом хмурилось и море.
– Снова буря собирается? – обернулся князь к кормчему.
– Скорей дождь или буря с дождем.
– Это еще хуже.
– Такая буря и такой дождь не продолжаются долго. Зато крутит тогда, словно черт колесом.
Пока что ветер был несильный и дул с запада. Это замедляло ход лодьи и отодвигало встречу послов с родным берегом. Однако кормчий не спешил говорить: «На весла!» Кто знает, что будет впереди, возможно, весла станут единственной надеждой на спасение. Если ветер будет крутить и рвать паруса, словно сумасшедший, их придется спустить, идти на веслах и ждать, пока утихомирится. А настанет полная тишина – снова придется грести.
Присматриваясь, Волот приметил в лодье Миловидку и загляделся. Сидела она в стороне от всех, куталась в вотолу, которую ей дали лодочники, и думала нелегкую девичью думу.
Подойти к ней и развлечь? А чем развлечь?.. Божейку не освободили, да и Выпал сгорел дотла, там тоже невеселые дни ожидают ее.
Как капризна и непостижима доля людская… Мог он подумать, когда видел эту девочку у Богданки на пострижинах, что встретит ее в далекой и чужой Мезии?
Слышал от всех, кто стоял рядом с сыном: «Какая красавица! Вот такую бы княжичу в жены, а не только в величальницы». И радовался, что величает такая. Слышал, как Малка, упустив эту сельчаночку из виду, тревожилась и говорила: «Какая девушка, Волот! Если бы и счастье нашему княжичу было такое светлое и ясное, как она». И снова радовался, меньше всего задумываясь над тем, чья это девушка, встретится она с ним или нет. Сказал бы кто-то ему, что случится такое, помешанным назвал бы или злым колдуном.
Бедняжечка… И лада своего потеряла, считай бесповоротно, и дом в Выпале не найдет наверняка. Говорить или не говорить, что произошло с Выпалом? А если поспешит? Кое-кто из выпальцев остался жив. Вдруг среди тех и ее родные? Плывет она и, наверное, надеется увидеть их, верит, что возвращается к маме, а значит – к счастью.
