– Я да Чапурин. Вон еще якут, Аржакон.
Аржакон шел от реки и нес здоровенного ленка.
– А из начальства которые, постоянно менялись. Тут, говорят, озвереешь или осатанеешь от вина. Дак ить они и пили ведрами. Тепершний, слава богу, в рот не берет. Он комсомолец.
– Он что, в Якутске?
– Рыбу повез продавать… Летом рыбу, зимой сено… Оборот налажен.
– А почему не вызревала пшеница?
– Кто ее знает? Земля холодная.
– Поздние заморозки случаются?
– Бывают. Иной раз в июне иней на траву выпадает.
– Н-да, весело живете, – сказала Муся, подняла горсть земли, помяла в руке, потерла пальцами.
Подошел Аржакон с рыбой. Муся спросила:
– Инвентарь-то хоть есть какой?
– Чего?
– Ну, плуги там, сеялки?
– Сеялок есть – колеса нет, – ответил Аржакон.
– Куда же они делись?
– Растащили на телеги… А может, и пропили, – ответила Марфа.
– Ну что ж, будем сеять по доскам, – сказала Муся.
– Как это «по доскам»?
– Увидите.
Первая весенняя посевная на якутской земле. Чапурин, невысокий колченогий мужик с широкой, как ладонь, лысиной, идет за сохой. Идет сурово насупившись, изредка покрикивая на лошадь:
– Ближе! Ближе!.. Вылезь, ну! Вылезь! Но!
Аржакон боронит – сидит верхом на лошади и мурлычет свои «ырыата».
Муся и уже знакомая нам Марфа сеют «по доскам». Муся одной доской делает бороздку, высевает в нее семена, второй доской присыпает и, чтобы не топтать посев, становится на эту доску. Марфа каждый раз, когда Муся прижимает ногой доску, произносит:
– Та-ак! Та-ак! Та-ак!.. – Потом просит у Муси доски. – Эдак-то и я сумею.
– Ну-ну! – Муся передает ей доски.
Василий приносит новые мешочки с семенами:
– Здесь вировский овес… Тут ячмень. А это вот тобой собрано в экспедиции.
Муся берет на руку зерно из последнего мешочка:
– Да, это олекминская пшеница. Местный сорт.
– Ну, не совсем местный. До ее родины добрых полтыщи километров. А то и всю тыщу намеряешь, – сказал Василий.
– Начальника едет! – крикнул с лошади Аржакон. – Вон его катер немножко трещит.
Небольшой катерок, попукивая, подходит к берегу. На поле невольно приостановились, смотрят на катер.
Из катера легко выпрыгнул щеголевато одетый молодой человек. На нем хромовые сапожки, серый френч с накладными карманами, фуражка. Он из того типа людей, про которых в народе говорили «полувоенный». Это тот самый Судейкин, но молодой и прыткий. Чуть пригнувшись, выбрасывая вперед колени, поднимался он по речному берегу. У него еще и планшетка оказалась через плечо, на тоненьком ремешке. Он даже руку приложил к фуражке, когда поздоровался, подойдя:
– Здравствуйте, товарищи!
Но рука коснулась фуражки неловко, дугой. Василий чуть иронически смерил взглядом его верткую фигуру и крепко тиснул ему руку, так что «полувоенный» поморщился.
– Давно из армии? – спросил Василий.
– В армии не был, – чуть замялся тот. – Военобуч проходил по решению ЦК комсомола Якутии. – И тут же, спохватившись: – Меня зовут Сидор Иванович, по фамилии Судейкин.
– Силантьев Василий Никанорович, – ответил Василий.
– Я уж в курсе. Опытную станцию мне приказано сдать вам. А я остаюсь при вас заместителем по хозяйственной части.
– Завотделом селекции Мария Ивановна Твердохлебова, – представил жену Василий.
– Сидор Иванович, – протянул руку Судейкин. – Рабочих по отделу селекции разрешено нанимать сезонно – не более пяти человек. Штатное расписание здесь, – указал он на планшетку, и обратился к Василию: – Разрешите приступить к передаче?
