Они проходят в коридор. Здесь якут открывает комнату:
– Это вам готовил. Сам печка топил!
Он бросает посреди комнаты узлы. Трогает рукой печку:
– Попробуй! Картошка испечь можно.
Василий, потом Муся притрагиваются к печи, радостно отдергивают руку.
– Как сковородка. Шашлык жарить можно, – сказал Василий.
– А как вас зовут? – спросила Муся старика.
– Аржакон.
– Вася, у тебя же дядю, кажется, зовут Аржаконом?
– А вот он и есть мой дядя, – сказал Василий, улыбаясь. – Правда, Аржакон?
– Конечно. А почему нет? Был дядя – стал дедушка, понимаешь? – Аржакон усмехнулся, покачал головой. – Борода нет – кто бабушкой зовет. Тоже неплохо.
Василий и Муся смеются.
– Вы что же здесь, на работе? – спрашивает Муся.
– Моя работа – такое дело: смотри за всеми – ничего не делай.
– Значит, ты самый главный начальник, – говорит Василий.
– Начальник уехал в Якутск. Моя оставил. Может, рибка хотите? Свежая есть – тала.
– Тала? А что это такое? – удивилась Муся.
– Строганина из сырой рыбы, – ответил Василий.
– Да кто же ест сырую рыбу? – удивилась Муся.
– Все едят, понимаешь, – ответил Аржакон. – Сырая рыба дух бодри.
– Да ты попробуй! – сказал Василий.
– Ну ладно, – соглашается Муся. – А где она, свежая рыба-то?
– Речка плавай, – ответил Аржакон. – Сейчас ходи поймай.
Все смеются. Аржакон уходит.
– Кстати, а где живет твой дядя? – спросила Муся.
– Не знаю.
– Как не знаешь?
– Ну, так. Он пропал в гражданскую. Ушел в Забайкалье… Оказался на территории Дальневосточной республики. А потом и след простыл…
– Ну что ж мы стоим? Развяжи-ка этот узел! Там у меня вировские образцы пшеницы и овса.
– Да подожди ты с семенами. Надо расположиться сперва.
– Располагайся, хозяйничай! А я сбегаю поля посмотреть.
Муся хлопнула дверью и вышла.
– Папа, пи-пи! – сказал Володя.
– Сейчас. – Василий достал из сумки горшок и стал расстегивать штаны на мальчике.
Опытные поля станции раскинулись на самом берегу Лены. Пожилая женщина, укутанная в шаль, водит Мусю по полям, отвечает равнодушно. Это Марфа – работница станции.
– Сколько дней длится вегетационный период?
– Не знаю. Селекционер уехал, ничего не сказал.
– Но он же вел записи?
– Какие там записи! Пил он целыми днями. Тут, говорит, не токмо что пашеница – овсюг и то не созреет.
– Но вы же собирали колоски? Образцы-то местные храните?
– Да чего их собирать, колоски-то? Они сроду не вызревали.
– Сеяли же рожь или овес?
– Сеяли.
– Куда же их девали?
– На сено скашивали. Лошадям.
– А чем занимались рабочие?
– Рыбу ловили, сено заготавливали. А кто и за пушниной ходил.
– Сколько вас было?
