– Я так себе кумекаю, – рассуждает Федот, – ежели ты в дороге, то выбирай день по силам. Об конце не думай. Потому как думы об конце зарасть вызывают.
– Это какая такая зарасть? – спрашивает Муся.
– Чаво?
– Ну, азарт, – отвечает за Федота тетя Феня.
– Вроде, – соглашается Федот. – А зарасть в любом деле помеха, потому как ты думаешь не о том, как бы лучше сделать да силы сохранить, а о том, как скорее.
– Так ведь дорога для того и дана, чтобы ее скорее проехать, – сказала тетя Феня.
– Для тебя да. Но каково лошадям? А мне? Бричке? А?!
– Верно, дядя Федот! – Муся даже в ладоши хлопнула.
– Пожалуй, да, – усмехнулась тетя Феня.
– Ай да дядя Федот! – сказала Муся. – Мудрец!
– Ты не в ладоши хлопай, а на ус мотай, – снисходительно заметил Федот. – Кончишь свои важные учения, начнешь работу гнать – помни не только о деле, но и о тех, кто тянет твою работу… Н-но, милые! Н-но, помаленьку!.. Ой да ты не сто-о-ой, не сто-ой на гаа-аре кру-утой…
Навстречу им по дороге идет странная колонна: арестанты не арестанты и не солдаты, одеты пестро – кто в пиджаках, кто в поддевках, а кто и просто в полотняных и холщовых рубашках. Впереди идут подводы, груженные заплечными мешками. Идут нестройно, не то колонна, не то толпа – не поймешь. Поравнявшись с ними, Федот спрашивает головного:
– Куда путь держите?
Головной, насупленный военный в погонах, молча прошел мимо.
– На работу? Али, может, по пожару собрались? – спрашивает Федот.
Ему ответили из колонны нехотя:
– Мобилизация.
– Какая ишшо мобилизация? – спросил Федот.
– Тетеря! Ай не слыхали, что война началась?
– Германец поднялся.
– Вот те раз… Приехали… – сказал Федот.
Муся в сером платье с кружевным воротником и такой же вязки кружевными обшлагами читает письмо:
«Дорогая казачка!
Пишет Вам тот самый дикий тунгус, который вилкой рыбу из реки доставал. Вы, наверное, уже приступили к своему пятилетнему курсу обучения. Не сомневаюсь, что Вы его одолеете в пять прыжков. А вот моя академия скрылась в синем тумане. Я ухожу на войну – мобилизован. И вообще все помощники Ивана Николаевича, которые брюки носят, за исключением Федота, идут на войну бить германца. И даже сестрица Ваша, чего мы не ожидали, добровольно пошла на курсы сестер милосердия…»
– Тетя Феня! – кричит Муся. – Со скольких лет принимают на курсы сестер милосердия?
Тетя Феня появляется в дверях Мусиной комнаты в строгом костюме.
– Должно быть, с восемнадцати. А в чем дело?
– Ирина в добровольцы записалась…
– Правильно сделала.
– Литовцев в классе сказал, что воевать будут за интересы капиталистов.
– Оно конечно… Хотя отечество состоит не из одних капиталистов.
– Как подойдет срок, я тоже запишусь в сестры милосердия.
– Прекрасно! А сейчас иди на собрание.
В актовом зале коммерческого училища собрались все учащиеся, педагоги – на сцене за столом. Из-за стола встает строгая тетя Феня и произносит:
– Господа! Отечество наше переживает трудное испытание войной… От того, как будут вести себя ее сыны и дочери, зависит победа над коварным врагом. Это касается всех, в том числе и учащихся. Больше собранности, больше старания и ответственности. Помните, мы начали учебный год в военное время…
Веселыми стайками сбегают ученики с лестницы парадного крыльца. Здесь, неподалеку от училища, пристроился со своим огромным деревянным аппаратом и натянутым холстом с намалеванным озером и горами фотограф. Он зазывает пробегающих учеников:
– Аспада юноши и девицы! Античный горный пейзаж! Один момент, и вы перенесетесь навечно в голубые горы Кавказа. Подходите сниматься!
Мимо фотографа пробегают два парня и две девушки. Один из парней приостанавливается:
– А что, ребята? Сняться в такой момент. Война – и начало года!
– Фантастика!.. – кричит второй парень.
– Вы будете иметь удовольствие на всю жизнь, – говорит фотограф и, не давая им опамятоваться,
