Под бревенчатыми сводами бетонного завода среди грохочущих бетономешалок он столкнулся с Михаилом. Тот был весь перепачкан цементной пылью, точно мельник мукой, и слушал Бойкова, только что поднявшегося на средний помост.
– Придется бетонщиков снимать с кладки, – кричал тот. – Бетон застаивается.
Михаил отрицательно покачал головой и поманил пальцем рабочего-дозировщика.
– Отключите две бетономешалки, – приказал он.
Тот пошел к щитку и выключил рубильники. Грохот стал значительно слабее: теперь в ряду бетономешалок вращалась только одна. Ее пронзительный скрежет разрывал Семену душу.
– Ну, экономист, видишь? – произнес Михаил, указывая на бетономешалки. – Эдак мы с тобой до зимы пробетонируем.
– Ермолюк скоро привезет вибраторы, – виновато ответил Семен.
– Вибраторы! – передразнил его Михаил. – Считать надо было лучше. Разогнал бетонщиков…
Катя появилась только к обеду. Грузовик с полным кузовом вибраторов, вихляя на ухабах, катил по участку. Рабочие шарахались в стороны с дороги, прикрываясь ладонями от густых клубов поднятой пыли. Первым заметил его Семен.
– Приехала! – закричал он во все горло и опрометью бросился вниз с высоченной опалубки массива.
15
Переполох в Управлении поднялся с самого утра. Сначала в производственный отдел вошел Синельников и, сердито покосившись в сторону Кати, сухо сказал Зеленину:
– Зайдите к начальнику.
Потом прибежала Целикова из технического отдела, про которую говорили: «Ее ни объехать, ни обойти», разумея при этом не только ее тучность, но и яростное любопытство. Несмотря на свою раннюю полноту, она сохраняла удивительную подвижность, и ее заплывшие, но острые, как гвоздики, глаза впивались в лицо Кати.
– Что это натворил Воронов на руднике?
– Понятия не имею, – Катя растерянно пожала плечами.
– Да не притворяйтесь!
– В самом деле, что-нибудь случилось? – уже тревожась, в свою очередь спрашивала Катя.
– А ну вас! – разочарованно махнула рукой Целикова. – Все равно ведь будет известно.
– В самом деле я ничего не знаю, – с досадой уверяла ее Катя.
– Да? – Целикова огорченно вздохнула и произнесла: – И я ничего не знаю.
– Так в чем же дело?
– Пришел к нам Синельников и потребовал все чертежи по рудничному поселку и сказал еще сердито нашему начальнику: «Я никому не позволю своевольничать». Как будто мы-то и были виноваты. У нас решили, что это Воронов расшевелил их.
Потом по коридору бегала секретарша, хлопали торопливо закрываемые двери, и в кабинет к Лукашину спешили сотрудники их отделов с папками в руках.
Наконец вернулся Зеленин. Вид у него был нарочито торжественный, словно он только что побывал на важном приеме.
– Ну, можете поздравить своего… мила дружка. – Его тонкие губы привычно кривились в усмешке.
– С чем? – спросила Катя.
– Он остановил строительство рудничного поселка.
– Как остановил?
– Очень просто. Запретил строить поселок на том месте.
– А разве у него есть такие права? – Катя еще не понимала, шутит Зеленин или говорит правду.
– Вот именно – права! – Зеленин сел за стол и, разглядывая свои руки, заговорил: – У некоторых это слово, как хлыст у погонщика, вечно под рукой для устрашения. С этого, между прочим, Синельников и начал. «А по какому праву?» – Зеленин резко откинулся назад и, глядя на Катю исподлобья, сердито отвечал: – А по тому праву, что Воронов инженер и гражданин. В том ущелье, точнее – в ледяном колодце, должны люди жить. А Воронов этого не может допустить. И поступил на свой страх и риск. Конечно, на него семь собак повесят и «за самовольство», и за срыв плана, и за все смертные грехи. Но и мы не лыком шиты. – Зеленин все более воодушевлялся, и его желчное лицо преобразилось – глаза гневно сверкали, на впалых щеках проступили бурые пятна.
Катя еще не видела его таким возбужденным и теперь все острее понимала, что дело не шутейное затеял Сергей и что быть буре.
Потом Зеленин показал ей свой старый проект строительства рудничного поселка в Солнечном. Потом долго рассказывал, сопоставлял оба варианта – старый и новый, синельниковский.
– Ну, как? – спросил он наконец.
– По-моему, Сергей прав.
Зеленин усмехнулся.
