Терехин зашел к Зеленину, отозвал его в сторону и спросил:
– Как дела у Воронова?
– Неважно. А что говорит комиссия? Пилипенко?
– Будут отстаивать свой проект… Экономия государственных средств – прежде всего. А наледь и силикоз – это, говорят, временные явления. Устранятся.
– Понятно… Как бы не пала тень на Мясникова.
– И я так думаю.
– Значит, у Воронова – дело табак. Отсюда его ударят и за невыполнение плана.
– Свезите меня к нему, – попросил Терехин.
Они нагрянули в Рыбный порт на лукашинской «Победе».
– Вот ты где засел, Аника-воин! – воскликнул Терехин, входя в контору. – Да это настоящий дот! Смотри – не окна, а бойницы, щели!
– Читал поклеп на коллектив, как теперь называет мое заявление Синельников? – спросил Воронов, тиская руку Терехина.
– Читал.
– Ну?
– Все это надо доказать.
– Люди докажут, – сказал Воронов.
– Ишь ты какой! Хорош, хорош… – покачал головой Терехин.
– Милый, люди бывают разные, – сказал Воронову с обычной своей усмешкой Зеленин. – А если ты окажешься в меньшинстве? Что тогда?
– Это пустая формальность. Истина не знает ни большинства, ни меньшинства.
– Ну, а если ты все-таки не сумеешь доказать ни Синельникову, ни Лукашину?
– Ну, это уж пусть они мне докажут, что я не прав, – горячился Воронов.
– Нет, он законченный борец, – важно сказал Зеленин.
– Да, конечно… – кивнул Терехин. – Он могуч… Ну кто тебе будет доказывать, если комиссия решит не в твою пользу. Надо подчиниться. Дисциплина!
– Дисциплина?! Тот дисциплинирован, кто добивается правды, а не безмолвствует лукаво ради служебных выгод.
– Да пойми ты, голова! Надо не только воевать за свою правду, но еще и уметь слушать противника. Понимать его, – сказал Терехин.
– Это кого, Синельникова, что ли?
– Хотя бы его.
– Я давно его понял. Он – фокусник.
– Ну, фокусниками ты никого не удивишь. А я вот слушал недавно его, и говорит он, между прочим, убедительнее тебя. И комиссия больше к нему прислушивается, а не к тебе.
– Да! – крикнул Воронов. – В таком случае нам не о чем с тобой разговаривать. – Он замолк и, сердито нахохлившись, сел за стол.
– Чего ты на меня набросился? – сказал Терехин. – Я же тебе не Синельников. Может быть, ты и прав. Но ты не видишь – позиция твоя не прочная. И не лезь ты на рожон.
– В предостережениях не нуждаюсь, – сердито пробурчал Воронов. – И в сочувствии тоже.
– Ну, ладно, ладно, – похлопал его по плечу Зеленин. – Поехали с нами. Остынешь немного, а там заправимся… Потолкуем.
– Не хочу и не могу.
– Бирюк! – беззлобно выругался Терехин. – Ну и оставайся, дьявол с тобой. Счастливо тебе шишек набить! – крикнул он с порога. – Авось поумнеешь, трезвенник.
В машине Зеленин сказал.
– Сейчас ему можете помочь только вы.
– Каким образом?
– Выступить в газете, защитить его.
– Интересно! Работает целая комиссия, выводы складываются не в его пользу. И нате вам! Местный корреспондент – великий специалист – все опрокидывает вверх дном…
– Но ведь вы ему друг!
– А при чем тут друг?
– То есть как при чем?!
– Это совсем другое, – уклончиво ответил Терехин. – Дружба дружбой, а служба службой…
