– А насчет ликвидации огородов установка есть, что ли? – осторожно спросил Волгин.
– Какая установка? Никто установки не давал.
– Так ведь сказал на правлении Песцов, – скороговоркой начал Круглов, словно боясь, что его перебьют. – А после правления в момент по селу разнеслось. Вот и волнуются люди. Вполне натурально.
– Коров хочет продать…
– Это еще зачем?
– Чтоб колхозникам платить… Зарплату, говорит. А не хватит, еще и свиноферму – в расход!
– А вместо кукурузы овес или ячмень сеять, поскольку, говорит, звеньевые не согласны.
– Черт знает что!
– Опыта у него нет. Хозяйство наше плохо знает. Вот в чем беда, – сказал Бутусов с ноткой огорчения.
– Да это еще полбеды, – обронил Семаков. – Мог бы и выучиться.
– Да что он у вас, убил, что ли, кого?
Семаков извинительно улыбнулся.
– Мне, Василий Петрович, как секретарю партбюро, о таких вещах положено докладывать.
– Ну?
– Роман у него здесь завелся.
– Ты это серьезно?
– Очень даже. Только и разговоров на селе о его любовных делах. Тут у нас агрономша… Молодая. Ну и… – Семаков свел свои толстые ладони: – Спарились, значит. А ведь здесь село. Все на виду. И просто неудобно перед колхозниками. Он же не холост, семейный человек. Словом, впору ставить на партбюро вопрос, как говорят, о его моральном облике.
Стогов, словно окаменев, в упор сердито смотрел на Семакова.
– Ладно, – он встал, опираясь на свою суковатую палку. – Готовьтесь к собранию. А я прочту его программу, похожу тут по колхозу. Посмотрю.
Возле школьной ограды он сел на лавочку, вынул из кармана сложенные вчетверо листки – предложения Песцова, – начал внимательно читать. Чем дальше он читал, тем все более сердился и наконец не выдержал – стукнул палкой о землю и встал.
«Ничего себе сюрприз, подходящий, – тяжело думал Стогов, идя по улице. – Вон куда заводят эти теоретические вольности… Планы его не устраивают… Кукурузу – долой! Землю закрепить по звеньям, по группам, разделить, раздробить… Что-то похожее он мне и раньше напевал: каждому делу своего хозяина. Вот тебе и «хозяин»! Он требует убрать бригадиров, учетчиков, заведующих фермами – целое руководящее звено колхоза. Это ликвидатор какой-то, а не хозяин».
За свою долгую жизнь на селе Стогов уяснил одну непреложную истину: контроль и учет – основа колхоза. И вот явился человек и начал рубить сук, на котором все держится. И не то удивляло, что нашелся такой человек, – люди есть люди, всех на одну колодку не сделаешь. Но как допустил это он, Стогов? Вот что удивительно! Сам, сам во всем виноват. Давно уж замечал, как Песцова заносило в сторону. Надо бы одернуть… Строго, по-отечески, встряхнуть так, чтоб почувствовал… Ан нет! Побасенки плел вместе с ним. Доброту выказывал. А может быть, здесь какое-то недоразумение? Сцепились, как петухи… Песцов и написал сгоряча. Молодость. Все удивить хотят… Выдвинуться!
Когда-то Стогов и сам мечтал выдвинуться. По совести говоря, судьба была несправедлива к нему. Начал он партийную работу еще в двадцатых годах, после демобилизации из армии. Молодой юрист с дипломом… Бывал безупречен, педантичен до мелочей. И все-таки его обходили по службе. Обходили менее образованные. Почему же? Да потому, что у Стогова в анкете была одна скверная графа – «Происхождение из чиновников». Так пост секретаря райкома и стал для него потолком. Со временем он превратился в этакий эталон секретаря: «Выдержан, опытен, предан…» И его перебрасывали из района в район то «поднимать», то «подтягивать» чьи-то хвосты. Поуменьшилось с годами его усердие. Но зато властность выросла и в масштабах района его мнение было неоспоримым.
На улице он встретился с Песцовым; тот шагал широко, размахивая руками, и по-мальчишески с разбегу прыгал через лужи.
– Вы куда? – весело спросил он Стогова.
Секретарь не ответил, повел насупленными бровями и спросил в свою очередь:
– Что у тебя с агрономшей?
Матвей вдруг покраснел и замялся:
– Тут в двух словах не скажешь…
– Не скажешь! – Стогов тяжело засопел; опытным глазом сразу определил – виноват. – Нашел время!.. Ну что ж, зайдем в сельсовет, потолкуем!..
В сельсовете – старой, рубленной крестом избе – сидела одна секретарша, девушка лет семнадцати, и тоненькой школьной ручкой заполняла какие-то бланки.
– Чем заняты? – спросил Стогов, входя.
– Страховку выписываю, – секретарша встала.
– Вот и хорошо… Подстрахуешь нас… Только на крыльце. Выйди, посиди там, чтобы никто не входил.
Девушка с недоумением глядела на Стогова.
