своих сторонников. Необходимо убедить всех в настоятельной необходимости, деле сообразности единства. Как-то гэдист Марсель Кашен упрекнул Жореса в медленности процесса объединения.
— Дайте мне время, чтобы повернуться, — ответил Жорес. Сам-то он уже повернулся. Но надо повернуть свою партию, оказавшуюся довольно неповоротливой. Жоресу пришлось выдержать ожесточенную схватку на последнем самостоятельном съезде своей партии в Руане. Вивиани и Бриан упорно выступали против единства с гэдистами.
С выражением отчаяния Бриан кричал;
— Вы бросаете нас как ковер под ноги наших противников!
А вскоре, в апреле 1905 года, на объединительном съезде в Париже в зале Глоб Социалистическая партия Франции и Французская социалистическая партия провозгласили свое слияние в единую партию. В объединительной хартии говорилось, что новая социалистическая партия является не партией реформ, а партией классовой борьбы и революции, партией коренной и непримиримой оппозиции по отношению к классу буржуазии и его государству. К новой партии отказались присоединиться Вивиани, Оганьер, Зеваэс, Лефевр и другие деятели, объявившие о создании группы независимых социалистов. Бриан еще около года числился в партии, поскольку ему надо было ради своей карьеры сохранять с ней связь. Ведь он еще не стал министром. Через год ушел и он. Но уход этих случайных в социализме людей только укрепил партию. Новая партия насчитывала 35 тысяч членов, имела 36 депутатов в палате, две ежедневные большие газеты, десяток еженедельников. Это была такая сила, о которой давно мечтал Жорес.
Но как же он понимал единство? Какое конкретное содержание он вкладывал в эту идею? Вот что он говорил.
— Я прекрасно знаю, что подписанный документ не дает полного удовлетворения всем нашим привычным убеждениям, что некоторые формулы в нем являются либо немного узкими, либо немного устарелыми. Я согласен, что если его применять узкопартийно, насильственно и сектантски, а вследствие этого и неточно, то он может иногда помешать необходимому развитию и жизненности социализма в демократии. Но как, однако, заключить между различными тенденциями объединительный договор, который отвечал бы исключительно предвзятым идеям одних или других? Существенным является то, чтобы это объединение было заключено и осуществляемо по чистой совести, между людьми, которые одинаково проданы социализму и не желают дать выродиться живой коммунистической мысли ни в чисто словесную, доктринерскую и бесплодную непримиримость, ни в простую разновидность демократического радикализма…
Итак, единство для Жореса предполагало синтез двух тенденций, лишенных их крайностей. Вряд ли это могло привести к созданию монолитной, не терпящей никаких идейных отклонений партии. Но такую партию просто невозможно было еще организовать в тогдашних условиях. Ведь французский социализм представлял собой традиционно пеструю коллекцию многочисленных социалистических тенденций, которые несли на себе печать французской индивидуалистической психологии и крайне разнородной социальной природы рабочего класса Франции. Достигнуто было максимально возможное и максимально реальное. И это случилось даже быстрее, чем рассчитывал Жорес. Помогла Россия…
Вечером 21 января Жорес сидит за своим рабочим столом в редакции «Юманите». Приносят все новые и новые телеграммы из Петербурга. Информация о русских делах очень интересует читателя, поэтому все сообщения посылаются в набор. Ни об одной стране мира уже давно не пишут так много французские газеты. Ведь Россия — жизненно необходимый союзник, а казаки помогут вернуть Эльзас-Лотарингию. Кроме того, России пришлось дать много денег, и масса мелких рантье заинтересована в русских делах. Еще не так давно Жорес, подобно темпераментным парижанкам, бросавшимся на шею русским матросам, которых привезли в столицу, произносил дифирамбы в честь спасительного русско-французского союза, и Россия казалась ему таинственной могучей патриархальной страной с послушным пародом, слепо преданным батюшке-царю, страшно далеким от французов своими обычаями, нравами, с непонятной жизнью. Русско- японская война внезапно ворвалась в эти иллюзорные представления. Встречи и беседы с русскими социалистами помогли Жоресу понять всю сложность и грандиозность проблем русского парода, и вот сейчас вся газетная страница заполнена сообщениями о революционном брожении в далекой северной стране. Жорес читает их на пробном оттиске газетной страницы, зачеркивает заголовок «События в России», заменяя его другим; «На пути к революции».
А в понедельник, 23 января, «Юманите» вышла с большим заголовком на первой полосе «Революция в Петербурге» и со статьей Жореса «Смерть царизма». Сообщение о Кровавом воскресенье потрясло Жореса, и он немедленно выразил свои чувства в газете:
«Между царем и его народом отныне река крови. Удар, который нанес царизм русским рабочим, смертельно поразил его самого.
Даже если народ Санкт-Петербурга не захватил Зимний дворец и не провозгласил там революционным путем свободу нации, даже если, притаившись в 20 километрах от столицы в своем дворце в Царском Селе, в окружении снегов, он укрылся на несколько дней от требований поднявшегося народа, все равно царизм приговорен».
27 января в палате депутатов с правительственной декларацией выступили новый премьер Рувье и его министр иностранных дел Делькассе. Этот «республиканец» начал оправдывать русского самодержца.
— Во имя чести Франции, — прерывает его Жорес, — страны свободы, вы, министр иностранных дел, не имеете права защищать тех, кто убивает народ!
— Царь-убийца. — подхватили многие депутаты. Социалисты, радикалы голосовали против доверия правительству, заявившему о своей солидарности с царем.
Русская революция захватила воображение Жореса. Он тщательно следит за каждым сообщением из России, принимая их близко к сердцу. Никто не сделал так много для пропаганды русской революции, для пробуждения симпатий французов к нашей стране. Десятки статей, бесчисленные речи посвятил он событиям в России. Настроения, мысли Жореса, как и всегда, выражают с необыкновенной силой чувства демократической Франции, которая горячо откликнулась на сообщения из далекой России. В течение недели после Кровавого воскресенья в Париже не прекращались демонстрации солидарности с русским народом. На улице Гренель, у русского посольства, полиция с трудом сдерживала толпы демонстрантов. Митинги, собрания по поводу революции в России охватили всю Францию.
Жорес организовал сбор подписей выдающихся деятелей французской культуры под манифестом, напечатанным первого февраля в «Юманите». Газета Жореса начала кампанию по сбору денег для русских революционеров и жертв царизма.
Могучий голос Жореса не перестает славить русский народ. 30 января он произносит пламенную речь в огромном зале Тиволи, 3 февраля — в Доме ученых обществ, и так без конца. Трудовая Франция откликается на его призыв выразить сочувствие ж поддержку народу России. В течение всего февраля по всей стране проходят демонстрации, митинги, собрания. Никогда еще пи одно событие за границей не вызывало во Франции такого волнения.
В лице Жореса русский народ сразу обрел пылкого, искреннего, великого друга. Жорес немедленно отказался от последних остатков иллюзий в отношении союза Франции с царизмом. 3 февраля в «Юманите» печатается его статья «Конец союза». Жорес выражает радость, что, несмотря на все усилия французских дипломатов и банкиров, союз республиканской Франции с царизмом переживает агонию, что теперь он был бы для Франции позором и преступлением, что любая помощь царизму означает ужасное, нечестивое соучастие убийственному деспотизму. Но, бичуя царизм, Жорес одновременно выражает чувства горячей дружбы к русскому народу. Он высказывает пророческую мысль: «Установление власти народа России будет чудесной гарантией, особенно для нас, для независимости и достоинства нашей страны, для ее мирного и свободного развития».
Можно только поражаться тому, как Жорес, имея до этого довольно слабое представление о русских делах, сумел мгновенно вникнуть в суть сложных событий в далекой России. С исключительным чутьем он уловил смысл, характер, особенности русской революции, ее движущие силы и сумел извлечь из русской действительности уроки для французского рабочего движения.
Жорес указывал на отличие русской революции 1905 года от французской революции 1789 года, заключающееся прежде всего в ведущей роли рабочего класса.
Он говорил, что успех революции не в низкопробных комбинациях и двусмысленности либерализма, а
