Лонге.
Ну а Бриан только выиграл. Теперь в глазах буржуазии он имел диплом благонадежности, выданный самим Жоресом. Открылся путь к большой респектабельной карьере, гарантированный полнейшей беспринципностью ренегата. Бриан сам потом цинично признавал, что Жоресу он обязан своим сенсационным продвижением к власти.
Как раз в тот момент, когда Жорес предъявлял свой грозный счет Бриану, вокруг него снова завязалась газетная шумиха из-за его семейных дел, 10 мая в палате даже говорили, что необычно рассеянный характер первой тести его речи о профсоюзах чиновников объясняется тревогой из-за семейных неурядиц. Уверяли, что, прервав свою речь, Жорес отправился в Тарн, за 800 километров, чтобы навести порядок в семействе. В газетах появились сообщения, что дочь вождя социалистов Мадлен уходит в монастырь. Но все это оказалось лишь отголоском старого скандала из-за первого причастия. Врагам Жореса — а их число отнюдь не уменьшалось — явно не хватало поводов, чтобы опорочить его.
Ну а что касается семьи, то она по-прежнему не служит для него источником радости. Лето 1907 года Жорес живет в Париже один. Старая служанка Флорали ведет его холостяцкое хозяйство. Мадам Жорес обосновалась в Альби. Она считает, что парижский воздух вреден для сына Луи, и он учится в лицее Альби.
Луиза и раньше не баловала мужа вниманием. Но теперь она непрерывно изводит его неумными намеками на то, какой ущерб он наносит семье, отказываясь стать министром. Пример Бриана и Вивиани окончательно разозлил ее, и обычные капризы, длительное глупое молчание, надутый вид стали постоянной формой ее поведения. Да, она мадам Жорес, но она ему не жена. Зная, как преданно, самоотверженно Жан относится к семье, его друзья не переставали удивляться высокомерной глупости Луизы.
Мадлен, которой уже восемнадцать лет, продолжает доставлять отцу новые заботы. Эта крупная красивая девушка некоторыми чертами напоминала Жореса. Но она не проявляла особого интереса к учебе и вообще к отвлеченным, так сказать, идеям. Теперь ее страсть — романы. Она их читает запоем, а затем с исключительной активностью воплощает в жизни, доставляя немало беспокойства своему отцу. Жорес был слишком мягок, чтобы занять место властного главы семьи. Но он любит их всех: жену, дочь Мадлен, сына Луи. Свое письмо к ним он однажды закончил так: «Я вас всех горячо целую. Полюбите и вы меня немножко».
Уже нет человека, действительно любившего его. Аделаида умерла 9 июля 1906 года. Он навсегда сохранит самую нежную память о матери.
Впрочем, друзья рассеивают настроение одиночества в те немногие часы, когда Жорес свободен от лихорадочной работы. Оп часто заходил к Блюму, у которого в доме постоянно собирается разнообразное общество. Одним из друзей Жореса был высокий человек с узким лицом, как на картинах Эль Греко, Анатоль Франс, уже давно признанный читателями и не без кокетства наслаждающийся своей литературной известностью. В разгар дела Дрейфуса Франс отказался от аполитичного изящного скептицизма, вмешался в политические распри, сблизился с социалистами. Жорес очаровал его не только своей исключительной образованностью и высокой культурой; Франс считал его олицетворением мягкости и доброты, воплощением любви к людям.
Они встречались часто и запросто. Подолгу сидели в каком-нибудь маленьком ресторане, рассуждая и споря о достоинствах старых фаблио или отдельных кусков из Рабле, о немеркнущей актуальности мыслей Монтеня. Насмешливый Франс нередко дружески подшучивал над Жоресом. Но тот, впрочем, не оставался в долгу. Будучи крайне скромным человеком, Жорес немного сердился из-за того, что Франс обвинял его в стремлении к популярности. Однажды они вместе должны были выступать на митинге.
Председатель объявил:
— Слово имеет Жорес…
Это заявление прервала буря аплодисментов, а Франс успел шепнуть на ухо Жоресу: «Вот она, слава…» Настала очередь Франса, и председатель снова встал:
— А сейчас перед вами выступит известный писатель, гражданин Анатоль Франс!
Жорес тут же шепнул на ухо другу: «А вот это популярность…»
Хотя увлечение Франса социализмом и носило оттенок свойственного ему дилетантизма, Жорес ценил его участив в «Юманите», любил его произведения. А Франс в них, кстати, создал очень меткие, уничтожающие портреты Мильерана и Бриана. Их нетрудно узнать в героях «Острова пингвинов» Лайперсоне и Ларине.
Но в своих речах, письмах, статьях Франс запечатлел и обаятельный образ Жореса, впрочем, со всеми его слабостями. Вот как Франс в присущем ему юмористическом тоне рассказывал о совместном визите друзей к его большой приятельнице, именуемой им Мадам:
«Этот ужасный Жорес простодушен, как младенец. Вчера вечером он обедал у Мадам. За обедом, как и полагается, большая речь о будущем обществе. «Тогда каждый будет на своем месте. Все будет общим. Не будет больше богачей. Не будет и бедняков». Меж тем как он парит над своей Аркадией, я забавляюсь, втыкая булавки в его воздушный шар.
— А произведения искусства, Жорес? Что вы сделаете с ними в вашей идеальной республике?
Внезапно Мадам начинает беспокоиться. Она с тревогой глядит на красивые ковры, украшающие ее столовую, на мебель, серебро, посуду.
— В самом деле, Жорес, — спрашивает она, — когда наступит революция, оставите ли вы мне мои картины, мои статуи, мое серебро?
— Это вопрос организации, — шарлатанит наш Демосфен.
Я обостряю вопрос:
— Да или нет, Жорес? Эти статуи и эти предметы искусства принадлежат нашей сегодняшней хозяйке или всей нации?
— Нации! — вопит Жорес и колотит кулаком по столу. — Нации!
— Очень мило! — вздыхает Мадам. — Приглашайте после этого людей к обеду. Едва успев набить себе брюхо, они уносят ваше серебро в качестве сувенира.
Жорес, видимо, становится в тупик,
— Сударыня, — говорит он, — эта чудесные ковры, эти восхитительные картины, эти предметы искусства представляют собой коллективную собственность — это бесспорно.
Сказав это, трибун делает паузу, отпивает глоток шампанского и продолжает более примирительным тоном:
— Но так как все эти чудеса образуют собой некое единое целое, гармонию, разрушить которую было бы варварством, и так как мы, революционеры, отнюдь не вандалы, то все эти предметы будут оставлены у вас после социальной революции. Вы будете их ответственной хранительницей.
Надо полагать, в этом рассказе есть элемент выдумки. Но некоторые черты Жореса схвачены превосходно. Здесь и его романтический идеализм, его увлеченность, его простодушие. Здесь органическая страсть Жореса к примирению противоположностей, к разрешению конфликтов, к согласию и гармоний. Эти черты его характера проявлялись во всем, в политике, естественно, тоже.
Стремление к синтезу служило, пожалуй, главной особенностью его ума и характера. Синтез идей, взглядов, политических направлений, общественных движений проходит красной нитью в его биографии.
В своем мышлении он синтезировал материалистическое понимание природы и истории с идеалистическими, нравственными идеями. В социалистическом, движении он стремился достичь соединения классовой борьбы пролетариата с демократической борьбой за развитие республиканских институтов. В деятельности социалистов его идеалом был синтез движения к конечной дели с решением конкретных задач текущего времени. Он постоянно хочет осуществить синтез революции и реформ; синтез будущего идеала с практическими потребностями дня; синтез парламентских действий с массовым движением. Больше всего он не любил односторонность, узость, ограниченность. К несчастью, стремление к синтезу нередко превращалось у него в попытки примирить непримиримое.
Объединение социалистов в 1905 году тоже, по существу, было синтезом, но отнюдь не органическим единством. По-прежнему внутри партии два идейных направления: Гэд сохраняет организационную замкнутость своей прежней партии, сделав из нее фракцию. В момент объединения Жорес считал направление гэдистов полезным противовесом тенденции к реформизму. Правда, теперь в этом уже не было
