– Какая широкая у тебя кровать, Вероника, а сверху зеленое, как трава, покрывало. Это напоминает мне поле. Так и хочется лечь, позагорать…
– Интересно, что же считать солнцем? – вполголоса, словно обращаясь к самой себе, спросила Вероника.
Габриэль медленно повернул голову, остановил взгляд на настольной лампе и, протянув руку, выключил ее.
– Вероника, – раздался в темноте его тихий голос, – я погасил солнце. Теперь мы можем спокойно лечь в постель.
В ответ он услышал лишь ее прерывистое дыхание.
– Вероника, – спросил через секунду мужчина, – ты все еще стоишь?
– Разве ты сам не видишь своим кошачьим взором? – отозвалась она.
– Хватит, прошу тебя, – взмолился Габриэль. – Ты же знаешь, что это была просто шутка. – Не обижайся, – прошептала Вероника, – сейчас мы будем с тобой близки, как только могут быть близки люди, и ты увидишь, какая я…
Когда-то Валентина спала крепко, без сновидений, утомленная ласками – это были ночи любви. Теперь же она не видела снов только потому, что ее до предела изматывала работа по дому. Ей приходилось нелегко – трое детей, почти постоянное отсутствие мужа, нехватка денег, и при этом она ухитрялась выкраивать время для свиданий с Сильвио Уркиди.
Валентина давно перестала интересоваться, где Хосе проводит вечера. Она знала, что муж всегда сошлется на диссертацию, которую задумал написать и для которой нужно было, по его словам, очень много времени. Хосе возвращался домой посреди ночи, стараясь не разбудить жену. Валентина же старалась не проснуться. Хотя спали супруги по-прежнему на одной кровати, но каждый под своим одеялом.
Кровать была широкой, и Хосе ложился на самый край, избегая дотрагиваться до супруги. Он накрывался с головой и поворачивался к жене спиной, чтобы даже не дышать на нее. Уже много раз Валентина подумывала о том, что им следует спать в отдельных комнатах. Однако не делала этого ради детей.
«Спать в отдельных комнатах это значит официально признать, что семейная жизнь дала глубокую трещину, – говорила себе Валентина. – Если сохранять видимость благополучия, вместе с этой видимостью сохраняется и надежда на то, что все вернется в норму».
Однажды под утро в спальню к родителям вбежали перепуганные Альберто и Энрико. Они растолкали отца.
– Папа, папа!
– Что такое? – с трудом открыв глаза, отвечал Хосе.
– Малышка заболела!
– О Боже! – Хосе потер лоб и сел на кровати.
После секундного колебания Хосе дотронулся до плеча Валентины.
– Что такое? – моментально проснулась Валентина.
– Вероника заболела.
Валентина вскочила с кровати и бросилась в коридор. Дети последовали за ней.
На пороге спальни она остановилась и обернулась к мужу.
– Ты идешь со мной? – спросила она у Хосе.
Он нехотя кивнул.
«Интересно, чем я могу помочь? – подумал он. – Как будто она одна не справится?»
– Что с Вероникой? – спросила Валентина по дороге в детскую.
– Она сильно кашляет, – ответил Альберто.
Энрико задержался в спальне, ожидая отца, который все еще сидел на постели.
– Пойдем, папа, – позвал мальчик.
Хосе вздохнул и, нашарив домашние туфли, встал.
Валентина вбежала в детскую. Альберто остался у двери, а Энрико подошел к кроватке младшей сестры, названной в честь бабушки Вероникой. Мать уже суетилась около девочки.
– Ну-ка, посмотрим, что с тобой такое?
Вероника громко плакала. Плач прекращался только, когда девочку начинал душить очередной приступ кашля.
– Пожалуйста, Вероника, не плачь… – успокаивала дочку Валентина.
Но малышка не умолкала.
Валентина поставила дочери градусник.
Волоча ноги, пришел наконец Хосе. Он в нерешительности остановился на пороге, не зная, чем помочь.
«Ну вот, – думал он. – Все, как я и ожидал. От меня никакого толку… Спрашивается, зачем было меня звать?..»
