Марсель Монтечино
Высокая ставка
Регене, которую не встречал
Юле, которую не забуду
Пролог
Февраль — Гольфстрим-парк — Халлендейл, Флорида
Анджел натянул поводья и подался всем телом вперед, прижавшись к шее жеребца. «Ага, и ты волнуешься, — подумал он, ощутив напряжение животного, — с тобой все будет в порядке, а меня в порошок сотрут».
Минуты на старте, пока подводили и готовили других лошадей, всегда казались Анджелу бесконечными — словно время остановилось. Игроки на трибуне двигались, как при замедленной съемке: куртки жокеев казались еще ярче на жарком солнце Флориды, а крики толпы отдаленными.
С крайним жеребцом у помощников судьи не ладилось.
Жокей с ним едва справлялся.
Анджел был отличным наездником и всегда приходил к финишу одним из первых. А лошадью правил так, что хозяева лишь многозначительно переглядывались:
— Этот Анджел Вальдес знает, как совладать с животиной, если, надо, удила порвет.
Поэтому он сейчас и сидел на Трансформере, здоровенном жеребце. Сидел как на иголках — он должен с ним сладить.
Жеребец нервно гарцевал, и Анджел, уже в который раз, вспоминал свою Ла Белл, полную, белотелую блондинку, фермершу из Алабамы. Кто-то из жокеев-американцев назвал ее голубой мечтой латиноса, но Анджел нисколько не рассердился. Обнимая ее роскошное пышное тело, он чувствовал себя словно в седле, или на пуховой подушке, которую взбивал его смуглый торс, или на облаке, плывущем по небу.
Целыми днями она валялась в постели, слушая записи Рэнди Тревиса или уставившись в телевизор на шоу Опры Уинфри. Поначалу его возбуждала мысль о совершенно голой, готовой на все Ла Белл. Придя домой, он еще в гостиной спускал брюки до щиколоток, неуклюже ковылял в спальню и заставал ее раскинувшейся на розовом покрывале. В этот момент она очень напоминала прилипшую к языку пастилу. Ни слова не говоря, он смотрел на нее, помахивая пенисом перед ее носом, а она, хихикнув, брала его в рот.
Но однажды два колумбийца пригласили его на обед в Халлендейл и все ему объяснили. Оказалось, Ла Белл тайком от него брала в долг кокаин и задолжала двадцать пять тысяч. Боже мой, Ла Белл! Но деньги их не интересовали. Небольшие услуги с его стороны время от времени — и долг окупится, о нем просто забудут.
Чтоб ты сдохла, Ла Белл! Из-за этой дуры он влип.
Анджел вернулся домой в тихой ярости, и Ла Белл, увидев его, все поняла. Она убежала и спряталась в шкаф, зарывшись в кучу туфель, ремешков и сумочек. Он сломал дверь и поколотил нашкодившую супругу, сжавшуюся в комок. Здоровенные кулаки Анджела буквально утопали в мягкой белой плоти, вопли жены его нисколько не трогали. Он уселся в кресло с рюмкой текилы и устремил взгляд в пустоту. Ла Белл выбралась из шкафа и приползла в спальню с полными мольбы, заплаканными глазами. Он даже не взглянул на нее. Она продолжала ползти.
— Прости свою женушку, Анджел, не бей ее больше, малыш.
На ее белом теле резко выделялись синяки. Она обхватила его ноги.
— Пожалей меня, малыш, не гони!
Анджел посмотрел в ее мокрые от слез голубые глаза, вспухшее лицо, и сердце его не выдержало. Он поднял Ла Белл, усадил на колени, погладил ее плечи.
— Прости, папочка Анджел, прости свою Ла Белл.
Помощники судьи ничего не могли сделать со строптивым жеребцом — тот ни в какую не желал выходить на старт. В заезде участвовали семь лошадей, все доходяги, кроме Трансформера, он был фаворитом со ставками шесть к пяти, и Вильмас Боя; любители острых ощущений ставили на него двенадцать к одному. На трех предыдущих стартах Вильмас Бой приходил одним из последних, но Анджел видел на тренировках, что возможности его неограниченны. Трансформер, выигравший во всех трех предыдущих стартах, был фаворитом. В паддоке прошел слушок, будто хозяин жеребца специально выставляет его на несложные заезды, чтобы подготовить к более ответственным стартам. Возможно, так оно и было, но Анджел думал иначе.
Судьи наконец справились с упрямым жеребцом, стартовые ворота закрылись, включился предупредительный сигнал. Анджелу показалось, что прошла целая вечность, словно ипподром, трибуна, паддок, сделав глубокий вдох, задержали дыхание, и недостаток кислорода замедлил ход жизни.
Анджел ещё крепче натянул поводья и еще больше подался вперед, прижавшись к гриве животного, вдыхая его резкий запах. Шум толпы перешел в жужжанье — будто оса попала в бутылку. Солнце жгло спину.
Не все ли равно, кто победит, думал Анджел, главное, сам он должен проиграть.
А ведь он мечтал о победе. Только о победе. Ни о чем другом. Ради нее был готов на все. Но до него добрались через Ла Белл и сорвали все его планы. Откажись он, и колумбийцы снова придут, уж в этом он не сомневался. Или сицилийцы. Кто-нибудь обязательно объявится. И этому не будет конца. Вас будут использовать, пока не выжмут все соки. И оставят в покое, когда уже нечего будет брать.
Владельцы Трансформера, фирма «Голден Оукс Фарм», Анджел не сомневался, уверены в победе. И когда все закончится против ожидания и лошади придут к финишу не в том порядке, тренер Трансформера скажет хозяйке-миллионерше, что Анджел — отличный наездник, великолепно управляется с лошадьми, никогда не проигрывает нарочно, ни за какие деньги. Но всякое может случиться.
Скажет, а потом, спасая свою шкуру, посадит на лучших жеребцов другого жокея. И будут говорить, что Анджелу Вальдесу нельзя доверять, что он может кого угодно пустить по миру. И придется ему ездить на хилых лошадях, а может быть, и на хромых доходягах. Вот и закончится, так Толком и не начавшись, его карьера. Уехать бы и начать все сначала. Конечно, не обратно в Венесуэлу, а в Акведук, в Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Может быть, Ла Белл завяжет, если увезти ее из Флориды.
Стартовые ворота открылись, и жеребец рванулся вперед. Анджел чувствовал под собой его невероятную мощь. Второго такого не было.
Уже через несколько секунд Трансформер опередил остальных лошадей, переместившись на внутреннюю дорожку. У поворота перед судейскими камерами Анджел сделал вид, что хлещет животное, хотя сам едва лишь касался его хлыстом. Но проклятый зверь все равно среагировал. Никогда еще Анджел не управлял такой лошадью. Он чувствовал себя чемпионом.
Вскоре Трансформер вырвался вперед на два корпуса. Толпа одобрительно загудела, а Анджел слегка натянул поводья. Это надо было делать постепенно, очень умело, чтобы лошадь все поняла, а толпа — ничего. Не дай Бог, жеребцу понести, рвать удила, а главное — не споткнуться.
После финиша судьи примутся внимательно просматривать видеозапись. Анджел медленно повторил приказ, требуя замедлить ход. Поводья, словно телеграфные провода, передавали сопротивление — полный сил жеребец рвался к победе.
Не сегодня, мрачно подумал Анджел. Не сегодня. Приближаясь к последнему повороту, Анджел услышал рев на трибуне. Одна лошадь отделилась от основной группы и начала к нему приближаться. Трансформер, видимо, почуял это и еще больше напрягся. Руки Анджела нестерпимо ныли, он с трудом сдерживал жеребца. Сдерживать лошадь, весом в тонну, если у самого всего пятьдесят килограммов, можно лишь при условии полной покорности животного. Анджел пригнулся и встал на стременах, рассекая воздух хлыстом, чтобы создать видимость гонки, а сам тянул и тянул на себя поводья. Краешком глаза он заметил контуры бегущей справа от него лошади, оглянулся: его догонял Вильмас Бой.
Давай, Вильмас Бой. Миновав шестнадцатую отметку. Анджел опустился в седло и еще сильнее натянул поводья. Лошадь сопротивлялась каждым своим движением, сил у нее было в избытке. Она хотела победить.
Никогда еще Анджел не испытывал такого страха: Трансформер не даст ему проиграть.
— Нет! — закричал Анджел, но голос его утонул в шуме ветра. — Нет! — снова закричал он и снова натянул поводья и уздечку в нежных лошадиных губах. Каждый скачок жеребца отражал волну боли,
