живот и его стошнило. Проведя рукой по распухшему лицу, Сэл почувствовал, что оно в крови. Он оттолкнул девочек, с трудом поднялся с земли. Он уже пересек поле, когда из глаз потекли слезы, перемешиваясь с кровью и рвотой...
— Эй, Сэлли, попробуй разок, — предложил Джимми Вэн.
Сэл взглянул на кокаин. Какого черта. Последняя ночь приговоренного к смерти.
Он склонился над полоской белого порошка, насыпанного Джимми на стекло, приложил к ней соломинку для коктейля, зажал одну ноздрю и глубоко вдохнул. Порошок исчез. Блаженство.
Когда Сэл наконец почти на ощупь добрался до своей квартирки над прачечной, его мать все поняла. Не говоря ни слова, взяла его за руку и отвела в ванную. Без лишних расспросов промыла и смазала раны марганцовкой. До своего замужества с рядовым Д'Аморе, чей полк стоял неподалеку от Тулсы, как раз накануне корейской войны, она была единственной белой девочкой в отдаленном уголке Оклахомы, окруженном со всех сторон резервацией индейцев племени широки, и хорошо понимала неизбежность ритуальных стычек подростков.
После этой чисто случайной встречи Ники не беспокоил Сэла. Его превосходство было установлено, и Сэл не собирался вызывать его на ответный бой. В школьных коридорах и на дворе Ники не обращал на Сэла никакого внимания. На следующий год Сэл пошел в школу Джуниор Хай, а Ники поместили в исправительную колонию после целой серии ночных краж во Французском квартале. Он помогал людям Малыша Джонни под предводительством Реда Ла Рокка чистить квартиры. Маленький, худенький Ники пролезал через вентиляционные шахты, карабкался по стенам, даже проникал в трубы, которые в Нью- Орлеане были чисто декоративными, и отпирал двери своим взрослым компаньонам. Ники поймали, когда он застрял между витыми решетками на веранде третьего этажа, и привезли в участок на Рэмпарт-стрит. На допросе он плевал в лицо полицейским, сыпал проклятьями, поминал их предков и смеялся, когда ему сломали нос. Полицейским ничего не оставалось, как отправить его в колонию. Будь он совершеннолетним, за него тотчас же внесли бы залог. Малыш Джонни и Даго Ред Ла Рокка ушам своим не верили, слушая настоящие легенды о смелости и стойкости Ники, и очень гордились этим чертенком. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы стать главарем колонии? Законные сыновья Малыша Джонни понимали, что недаром Ники — любимец отца. Им же было запрещено идти на рискованные преступления. По крайней мере пока. Говоря по правде, Джонни лелеял слабую надежду на то, что его сыновья станут адвокатами и политиками, которых он считал настоящими ворами. Но как заставить мальчишек учиться? Малыш Джонни преуспел, но благодаря нахальству и предательству, а не американской рабочей политике. Если есть руки, чтобы украсть, и мозги, чтобы не попасться, — кради. К черту работу. Она для ослов. И будет сказано к чести братьев Венезия, они хорошо понимали, что могут стать только преступниками, потому что для другого слишком тупы. И еще, что Ники будет их главарем.
После пластинки Ли Дорси зазвучала следующая:
— Здорово! — воскликнул Ники, танцуя вокруг Сандры, проститутки из Техаса.
— Давай, толстяк!
Он хлопал в ладоши и покачивал бедрами.
Джимми Вэн насыпал на стеклянной поверхности десяток полосок кокаина прямо перед Джуниором Венезия.
Джуниор покачал головой:
— У меня простуда.
— Ну и что?
Джуниор пожал плечами:
— Можешь подцепить.
Джимми Вэн подумал секунду, посмотрел на Даго Реда, а тот в ответ улыбнулся.
— Джуниор, — сказал Джимми, — как это мы подцепим твою простуду?
Даго Ред наклонился к проститутке с веснушками и похлопал Джуниора по спине:
— Ты разве не знаешь, что кокаин убивает бактерии?
Джуниор метнул на него быстрый взгляд:
— Врешь, Ред.
— Ничего не вру! Убивает.
— Ну ладно, — Джуниор склонился над кокаином, вдохнул и сказал: — А знаешь, ведь в любой момент сюда могут нагрянуть.
— Нет, — с притворным ужасом крикнул Ники, продолжая танцевать с Сандрой, — только не сыщики!
— Не волнуйся, Джуниор, — успокоил его Джимми Вэн, — мы их убьем и закопаем на заднем дворе.
Джуниор послюнявил палец, провел им по стеклянной поверхности, где был кокаин, и потер десны:
— Здесь нет заднего двора.
Даго Ред Ла Рокка поднял пустой стакан, дав понять, что пора его наполнить.
— В жизни не видел, чтобы какой-нибудь постовой бродил в такую погоду по улицам. — Ла Рокка, как и все старые люди, частенько употреблял слова типа «постовой».
— Да, — отозвался Ники, — в такую погоду только на дело идти. Этот дождь настоящий подарок.
— Так ведь воскресенье, Ник, все по домам сидят у телевизоров. — С этими словами Даго Ред повернулся к телевизору: — Эй, это же Эдвард Джей.
— Сэл! — Джимми Вэн, смеясь, передавал кокаин миловидной темноволосой проститутке с веснушками. — Как себя чувствуешь?
Сэл попытался улыбнуться:
— Как никогда, Джимми.
Сэл нечасто встречал Ники до того времени, когда ему исполнилось девятнадцать и он начал работать в клубах на Бурбон-стрит. Ники тогда вертелся повсюду: был вышибалой в стриптизных заведениях Малыша Джонни, доставлял проституток клиентам, продавал музыкантам наркотики, забирался в дома, не находившиеся под покровительством Малыша Джонни. Сэл играл в клубе «Касабланка» в конце квартала на скрещении улиц Бурбон и Ибервиль и уже становился местной знаменитостью. Он собрал хорошую группу, и каждую ночь, с девяти до трех, они исполняли нью- орлеанскую музыку. По выходным толпа буквально ломилась в клуб, дело даже доходило до драк. А девушки! Они осаждали сцену, визжали от восторга, слушая коронные песни Сэла. А когда он опускался со сцены передохнуть, угощали его выпивкой, вытирали пот со лба, гладили по густым волосам и что-то нашептывали. Что ни ночь, то у него другая девушка, а то и две. Он водил их в складское помещение бара. И Ники Венезия это заметил. Он лениво заходил в клуб, прислонялся к стенке и, почти незаметный в тусклом свете, жадными глазами опытного сутенера смотрел на толпу девушек, окружавших Сэла. Встретившись с ним глазами, Сэл начинал петь громче: выводил невообразимые рулады, заглушая восторженный визг женщин, и торжествовал: «Ну что, ублюдок?»
А Ники мрачно смотрел на него.
— Ну точно, Эдвард Джей, — сказал Даго Ред, слизывая с пальца остатки кокаина, — нравится он мне.
Телефон непрерывно звонил, и Сэл то и дело бегал в кабинет, принимая ставки.
— Кто? — спросила проститутка с веснушками.
Рыжая Хеди О'Рурке крикнула Сэлу:
— Моя сестра Милдред постоянно ходила в «Касабланку», когда ты там играл. А долго это было?
Сэл вышел из кабинета.
— Что ты сказала?
— Я спрашиваю: ты долго работал в «Касабланке»? — Она держала между пальцами незажженную сигарету, и перед ней на стойке бара лежала золотая зажигалка.
— Эта дама в полосатом платье не знает, кто такой Эдвард Джей, — произнес Даго Ред.
— Этот уродец? — поинтересовалась проститутка с веснушками. — Кто он такой?
— Боже, — всплеснул руками Даго Ред. — Вы что, с луны свалились?
— Почти шесть лет, — ответил Сэл рыжей Хеди О'Рурке, и она, улыбаясь, поднесла сигарету к
