огню.
— Моя сестра Милдред иногда брала меня с собой. Боже, мне и пятнадцати не было. Мы с Милли стояли у самой сцены и, честное слово, страшно тебя хотели! — Она опять улыбнулась. — Ты мог поиметь нас двоих, если бы захотел. — Она сделала глубокую затяжку.
Как раз в этот момент, когда Хеди О'Рурке выпустила дым в потолок, сверкнула молния — словно оборвалась линия электропередачи.
— Ты записал пластинку, да?
— Пару синглов.
— Они были у меня. — Она постучала пальцем по стойке бара. — Как они назывались?
Он подливал всем в стаканы.
— Самая лучшая называлась «Она — единственная моя».
— Точно! — Теперь она ударила по стойке рукой. — Я ее обожала. Милли говорила, ты сам ее написал?
Сэл кивнул.
— Ну и что с этой песней?
Сэл пожал плечами:
— Ничего.
Она ждала более вразумительного ответа.
Он бросил в ее стакан несколько кубиков льда.
— Ее не распространяли. Ни здесь, ни где-либо еще. Вторичный рынок отживает свое.
Она уставилась на него:
— Что все это значит?
Сэл пожал плечами:
— Я где-то вычитал, что нужно подписать контракт с одной из крупных звукозаписывающих фирм: «Коламбия», «Эпик» или «А&М».
— Ага, — сказала она и спросила: — И сейчас сочиняешь песни?
— Последнее время руки не доходили. Здесь целыми днями, по ночам — в «Кинг Луи». Так что месяца два вообще ничего не сочиняю.
— А зря! У тебя здорово получается.
Он улыбнулся. Даже сейчас, в состоянии паники, он не мог не обрадоваться признанию своего таланта.
Она тоже улыбнулась.
Пластинка кончилась. Ники и Сандра, смеясь, вернулись к бару. На лбу у Ники выступил пот.
— Техас получает пять, — сказал он, когда Сандра водрузила свой впечатляющий зад на стул. Она засмеялась.
— Хорошо смотришься в танце, Сандра. — Даго Ред прижался к ней, пытаясь вновь утвердить за собой роль ее спутника. Для ухаживания он был слишком стар.
Она обмахивалась пачкой салфеток:
— Ты посмотри, какой день! Парад наверняка отменят.
— Забудь о параде, его не будет.
Ники снял и повесил на спинку стула пиджак. Он любил дорогие заграничные вещи от Джорджио Армани. Когда-то его научил одеваться один фраер, втершийся в высшее общество, и теперь Ники, казалось, сошел с картинки модного журнала, чего не скажешь о других трех мужчинах, предпочитавших темные тона и обилие золотых украшений.
Зазвучала песня в исполнении Ирмы Томас.
— Классно! — Ники радостно захлопал в ладоши. Все в баре заулыбались. Ники Венезия был всеобщим любимцем.
— Ну, как дела, Хеди? — спросил он рыжую проститутку, прижимая ее к своей впалой груди.
— Ники, ты слышал пластинки Сэла?
Ники посмотрел на Сэла так, словно только сейчас заметил его.
— Сэл Д'Аморе, чертов музыкант, ты следишь за деньгами моего папочки Джонни?
— Стараюсь, как могу. — Сэл взял у Ники стакан, чтобы наполнить, пытаясь изо всех сил унять бившую его дрожь.
— Да, чертов красавчик. — Он засмеялся. — Эй, Ред, как ты думаешь, были бы у малыша Сэла проблемы в тюрьме?
Ла Рокка хмыкнул. Вопрос показался ему забавным.
— Да тебя растерзали бы там на части. В тюряге — новая девочка. Может, тебе и понравилось бы. — Он подмигнул Сэлу.
Мужчины буквально затряслись от нервного смеха. Чаще всего в тюрьме им заменяла женщину собственная рука, но ни для кого не было секретом, что Ред Ла Рокка обычно находил себе молоденького заключенного. К этой его маленькой слабости относились спокойно, потому что в остальном он всех устраивал.
— Знаешь что, Сэл, — сказал Ники, — если попадешь когда-нибудь в тюрьму, в первый же день встань с гордым видом посреди камеры и скажи: «Где тут у вас самый здоровый мужик, покажите его мне». И тебе приведут детину метра в два ростом с оторванным ухом, татуировкой на руках и шрамами на лице. «Ну, чего надо?» — спросит он. — Последние слова Ники произнес басом и, поглядывая на остальных, сказал уже нормальным голосом: — Прыгни ему на колени, крикни: «Папа», — и тогда никто тебя пальцем не тронет.
Эти слова были встречены хохотом. Даже женщины не удержались. Громче всех гоготал Даго Ред.
— Ники прав, — проскрежетал он, — слишком ты для тюрьмы красивый.
— И очень милый, — тихо добавила Хеди.
Ники пристально посмотрел на нее.
— Видишь, Ники, Эдвард Джей, — сказал Даго Ред. кивнув на экран телевизора. — Ты будешь в тюрьме страшным и злым. Эдвард Джей — классный мужик.
— Он — еврей, — заметил Ники тихо и жестко, наблюдая, как его проститутка смотрит на Сэла.
«Зачем мне все это? — думал Сэл. — Надо сматываться отсюда».
— Нет! — Даго Ред выпучил глаза. — Эдвард Джей Робинсон — еврей?
Ники кивнул:
— Ну да. Мойша из Канзаса.
Ла Рокка был потрясен:
— Еврей. Что-то не верится.
Джуниор Венезия покачал головой:
— А я только что слышал, что он умер.
Ники поглаживал Хеди по спине. Она улыбнулась и прижалась к нему. Ники тоже улыбнулся, достал из кармана коробок спичек, перегнувшись через стойку, зачерпнул им кокаин. Втянул в одну ноздрю, потом в другую. И объявил:
— Схожу в туалет. От кокаина меня несет. Пойдем со мной. Джимми. — Ники, который большую часть жизни провел в тюрьмах и колониях, привык оправляться в компании.
— Что, опять? Нет, не хочу нюхать твою вонь, Ники, да еще в это время болтать.
— А я думал, тебе нравится.
Под общий хохот Ники отправился в уборную.
Джуниор взглянул на вспышку молнии за окном и разгрыз очередной кубик льда.
— Когда я сидел, один козел в камере рисовал дерьмом.
— Какая гадость, — поморщилась Сандра.
— Всякие там пейзажи, деревья.
— Прекрати!
— И кое-что получалось довольно прилично.
— Джуниор!
Джимми Вэн высыпал еще горстку кокаина и принялся делить на мелкие порции.
