— Ну что ж. Изабель стала обладательницей всех призов. Она завоевала весь мир!
— Иза-бель! Иза-бель!
— ...выдающееся достижение восемнадцатилетней певицы...
— Иза-бель! Иза-бель!
— Джуниор! — вдруг где-то совсем близко раздался голос Ники. — Джуниор!
И опять:
— Иза-бель! Иза-бель!
Одна из дверей лимузина вылетела при падении: и Сэл, осторожно ступая по залитым шампанским и кровью осколкам, добрался до покореженного дверного отверстия и сквозь пелену дождя сумел разглядеть ноги бегущего к машине Ники Венезия.
— Иза-бель! Иза-бель! Иза-бель!
На маленьком экране она выглядела просто обворожительно. Лохматые черные волосы, с желтыми и розовыми прядями на манер панков, сверкающие черные глаза, переливающаяся всеми цветами радуги оливковая кожа.
— Иза-бель! Иза-бель! — скандировала галерка.
Она стояла на сцене счастливая, упиваясь восторгом публики. Потом подняла руки, призывая к тишине, и зал мгновенно утих. Владычица мира.
Тем временем облепленные грязью башмаки Ники почти вплотную приблизились к лимузину. Сэл был у самой дверцы.
— Марко не смог присутствовать здесь сегодня... — сказала Изабель с присущим ей совершенно восхитительным акцентом, который исчезал во время пения.
Ники присел, стараясь заглянуть в перевернутый «кадиллак», и глаза их встретились.
— ...будь он сейчас здесь, среди нас, непременно сказал бы... — Ее голос вдруг пропал.
Ники навел пистолет на Сэла. «Сорокапятка может, к черту, оторвать всю руку, — кто-то сказал ему однажды, и сейчас Сэл пристально смотрел в дуло пистолета, где таилась его смерть. — Интересно увидеть смерть, как и когда она приходит?»
И снова голос Изабель:
— ...чтобы вы знали, как горячо...
— Сдохни, сукин сын! — заорал Ники Венезия, и в этот момент Сэл выстрелил в него из немецкого «люгера», который дал ему Джованни. И как и в первый раз, когда Сэл выстрелил в него, на лице Ники появилось изумление, потом он схватился за грудь и повалился на землю. Однако по-прежнему не сводил глаз с Сэла, пытаясь целиться в него.
— Оставь меня в покое! — крикнул Сэл, но Ники лишь холодно улыбнулся, обхватив пистолет обеими уже не повинующимися ему руками.
— Получай, подонок! — в бешенстве взревел Сэл, осыпая градом пуль лицо и грудь Ники. И успокоился, лишь израсходовав всю обойму. Теперь в лимузине пахло еще и кордитом. И свежей кровью, пролитой в борьбе страха и злобы.
Сэл лежал в покореженном лимузине, держа незаряженный пистолет, впервые за пятьдесят лет использованный по назначению и направленный на окровавленный труп Ники Венезия. Ники не удалось его убить. Сэл с трудом сознавал это. Просто невероятно. «Я жив. Жив. А они мертвы. Все трое. — Рука, державшая „лю-гер“, стала отчаянно дрожать. — Они явились убить меня. И я их пристрелил. Я жив, а Ники Венезия мертв. Надо скорее выбираться отсюда. Подальше от крови, от страха, от трупов». Сэл вылез наружу, перешагнул через Ники и пополз прочь. Оказавшись достаточно далеко, он попытался подняться, однако ноги не держали. Не из-за боли — из-за охватившего запоздалого страха. Он прислонился к дереву и заплакал. Дождь лил, а он стоял, захлебываясь слезами. Затем поднял голову и, глядя на небо в грозовых тучах, крикнул:
— Я прикончил их, папа! Убил этих проклятых подонков! Отомстил за тебя. Они сгорят в аду, негодяи! — Сэл уткнулся лицом в ладони и зарыдал. Громко. Безутешно, как испуганный ребенок. Слезы смешивались с дождевыми каплями, и весь он дрожал как в лихорадке.
Прошло немало времени, прежде чем Сэл снова обрел способность думать, что, собственно, отличает человека от зверя, борющегося за выживание. Нет, его беды на этом не кончились. Это была первая мысль, пронзившая его парализованный мозг. Огромное расстояние разделяет его и Изабель. Он должен его преодолеть, но прежде выбраться отсюда. Только вряд ли старику Джо понравится вся эта история. Все еще плохо соображая, Сэл пошел к лимузину, надеясь без всяких на то оснований воспользоваться им. Но лимузин уже ни на что не годен и к тому же дюйм за дюймом медленно погружался в воду. Некоторое время Сэл тупо смотрел на него, потом перевел взгляд на мертвого Ники.
— Будь ты проклят, Ники! — прошептал он и, превозмогая боль, заковылял по тропинке, ведущей к дороге, но не успел пройти и нескольких ярдов, как наткнулся на карманный фонарик Ники, воткнутый углом в грязь. Фонарик высвечивал овальной формы участок земли и рядом какой-то предмет, неразличимый в темноте. Сэл пощупал его ногой и сразу понял, что это портфель Джованни. С деньгами! С трудом опустившись на колени, Сэл принялся собирать намокшие от дождя стодолларовые купюры, разбросанные кругом, затолкал в портфель все, что удалось собрать, закрыл его и, зажав под мышкой, заковылял дальше. Боль в колене становилась нестерпимой, рана в груди сковала всю левую половину тела. Но он жив. Жив, черт возьми, раз чувствует боль. А вот Ники Венезия уже ничего не чувствует. И никогда не сможет почувствовать.
Чуть ли не час понадобился Сэлу, чтобы выбраться с территории водохранилища через те самые ворота, которые взломали Венезия. Дождь бушевал с неимоверной силой, хлестал по лицу, потоки воды, переполнившие канаву, устремились вниз по склонам холмов. В двух шагах ничего не было видно, завеса дождя была такой плотной, словно густой туман или грозовые тучи. Одежда липла к телу, и Сэлу казалось, что он идет нагишом. Нарядная рубашка от воды стала совершенно прозрачной, и сквозь нее отчетливо проглядывала запекшаяся на ране кровь. Покажись Сэл, ковыляющий на одной ноге, промокший до нитки, с израненной грудью и мутным взглядом, явно в психическом ступоре, в общем, призрак, на глаза какому- нибудь прохожему, тот немедленно позвонил бы по телефону 911 в «Скорую помощь». Но сейчас улицы Голливудских холмов были совершенно пусты.
Дождь загнал всех жителей в дома, и они сидели, наслаждаясь теплом и уютом, в то время как Сэл оставался один на один с разбушевавшейся стихией. Мало-помалу в затуманенном сознании забрезжила мысль разыскать машину Венезия. Надежда найти этот злополучный автомобиль не покидала Сэла после того, как он выбрался с территории водохранилища, даже не представляя себе, как этот автомобиль выглядит. Но тут ему попались два автомобиля, стоявшие под навесом, но только было он попытался открыть дверцы, как сработал сигнал тревоги. Потеря крови и нервное напряжение давали знать о себе все больше и больше, и Сэл перестал соображать, брел спотыкаясь и прихрамывая, в полном оцепенении, словно в забытьи. Порой ему казалось, что он снова в Нью-Орлеане и Ники гонится за ним. Потом он вспомнил, что Ники мертв, так же, как Джуниор и Джимми Вэн, Даго Ред и Джо. Он вспомнил Изабель — Изи такой, какой видел ее накануне, когда подумал, что Ники брызнул ей в лицо кислотой. Вырвавшийся крик прояснил сознание, и Сэл подумал: «С Изи все в порядке. Они не причинят ей вреда». Сэл воздал им по заслугам, как сказала бы его мать. Когда в детстве Сэл разбрасывал игрушки, мать часто говорила: «Сейчас же собери и положи на место, а то получишь по заслугам». Он, сам не зная почему, снова зарыдал, продолжая брести дальше.
Ноги сами несли Сэла по сбегавшим по склону улицам, казалось, целую вечность, и он очутился у подножия гор, как раз над Голливудом. Здесь вода по сточным канавам с грозным ревом обрушивалась вниз, унося с собой мусорные контейнеры, детские игрушки, все, что встречалось на пути. Лос-Анджелес находится на северной сухопутной границе пустыни, которая простирается на юге вплоть до Баджи, и, как это всегда бывает в пустынях при сильных грозовых ливнях, дренажная система не выдерживает мощного напора воды, сточные канавы мгновенно переполняются, и вода, заливая улицы, устремляется по склонам гор вниз, стирая с лица земли дома. Небольшие ручейки превращаются в реки, а вздувшиеся реки выходят из берегов, затопляя округу.
Сэл вдруг обнаружил, что стоит по колено в мчавшейся с невероятной скоростью ледяной воде, от чего боль в ноге стала еще нестерпимее, но пошел дальше, наперекор стихии, изо всех сил вцепившись в портфель. В какой-то момент он не удержался на своих шатких ногах, его подхватил бурный поток и понес
